Он ворчит, но я слышу в этом согласие, так что позволяю всем вещам, что я несла в руках, упасть на пол.
Он обходит комнату по периметру и открывает дверь в шкаф и прилегающую ванную, когда я кое-что замечаю.
— Трэвис, смотри.
Он подходит к месту, где я смотрю на красивый кирпичный камин. И рядом маленькая стопка поленьев, явно оставленная владельцами дома, когда они еще спали здесь.
— Думаешь, поленья в нормальном состоянии?
Он пожимает плечом.
— Наверное. Лишь бы сухие были, а так сгорят.
— Как думаешь, мы можем развести огонь? — в комнате не холодно, но я дрожу, потому что вымокла. — Не на всю ночь. Ровно настолько, чтобы разогреть суп.
Трэвис колеблется, переводя взгляд с моего лица на очаг и обратно.
— Наверное, можно. Едва ли кто-то увидит дым в темноте и дожде. Давай я сначала осмотрю камин, чтобы убедиться, что там чисто. И костер должен быть небольшим. И как только суп согреется, мы позволим огню погаснуть.
Я улыбаюсь ему.
— По рукам.
Довольная этим открытием, я иду к своей сумке и достаю длинную футболку и леггинсы, которые взяла в другом доме. Не подумав, я стягиваю мокрые джинсы и надеваю вместо них леггинсы.
Я кошусь на Трэвиса. Он наблюдает за мной, но теперь поворачивается спиной, хватается за мокрую ткань своей футболки и стягивает ее через голову.
Ужасно устыдившись, я отворачиваюсь от него, делаю то же самое со своей рубашкой и майкой, сменяя их на сухую футболку.
Когда мы переоделись, я развешиваю нашу мокрую одежду в душевой, чтобы за ночь все высохло. Вернувшись, я вижу, что Трэвис уже осмотрел камин и развел маленький костер буквально из одного полена.
Ранее сегодня мы нашли хороший говяжий суп с овощами. Не сгущенная химозная фигня, а хороший суп с большими кусками мяса и овощей. Я открываю две консервные банки, выливаю их в наш котелок, а Трэвис держит его над огнем, чтобы содержимое согрелось.
Пока он занимается этим, я сбегаю вниз и беру на кухне две миски и ложки, чтобы нам не приходилось есть из котелка.
Мы едим на полу перед гаснущим огнем. Суп густой, теплый и полный больших кусков мяса.
Это лучшая еда, что я ела в своей жизни.
Мне тепло и приятно, когда мы доедаем. Дождь размеренно стучит по крыше. На мне чистая комфортная одежда. Я сыта.
Я улыбаюсь Трэвису в свете огня, и он почти улыбается в ответ.
— Пока не баррикадируй дверь, — говорю я. — Мне надо будет сходить в туалет перед сном.
— Да. Мне тоже. Пью больше воды, чем обычно.
— Наверное, это хорошо, — я встаю, потягиваюсь и внезапно смущаюсь. Трэвис смотрит на меня, и я не могу прочесть выражение в его глазах.
Поскольку заняться больше нечем, я плюхаюсь на кровать и смотрю в потолок, наслаждаясь ощущением сытости и стараясь не гадать, о чем думает Трэвис.
Услышав шуршание, я сажусь, чтобы посмотреть.
Он держит что-то в пакетике.
— Нашел это в аптеке. Подумал, что стоит попробовать, — он подходит и бросает несколько ярких разноцветных упаковок на кровать рядом со мной.
Я ахаю и сцепляю руки перед собой.
Конфеты.
Конфеты!
Трэвис садится на кровать и бросает на меня смущенный взгляд.
— Шоколад испортился за четыре года, так что я придерживался других вариантов. Готов поспорить, эти могут храниться целую вечность.
Я хихикаю, разрывая пачку Skittles и позволяя маленьким цветным камушкам рассыпаться по покрывалу. Мы оба выбираем по одной конфетке и смотрим друг другу в глаза, засовывая их в рот.
— О Боже, — стону я, откидываясь назад и жуя. — Как вкусно.
Трэвис хмыкает.
Я хватаю еще несколько и жую, меня омывает удовольствие от сладкого вкуса.
Возможно, я снова застонала. Но кто мог бы меня винить?
Я уже много лет не ела ничего сладкого.
Трэвис открывает пакетик мармеладок и жует одну, но морщится.
— На вкус нормально, но очень жестко. Не лучшим образом сохранились.