— Мне всего семнадцать, — мольба Бейли прорвалась через марево непонимания.
Она и впрямь выглядела очень молодо. Огромные глаза лани. Тихий дрожащий голос. Вот дерьмо!
Давление в моем мозгу подскочило, пока мне не показалось, что он вот-вот взорвется. Что я натворил. Пошел против закона.
— Мы не будем заниматься сексом, — заверил я сквозь стиснутые зубы, отчаянно борясь со сводящей с ума мигренью. — Я не хочу, чтобы ты, мать твою, даже прикасалась ко мне. Просто оставайся рядом. Вот и все. Будь со мной. Деньги? Машины? Бриллианты? Дома? Я куплю тебе любую ерунду, какую захочешь.
Деньги правят миром. Я был готов подкупить Бейли чем угодно, чтобы заставить ее остаться. Все законно, если с ней не спать. Верно? Мой разум гудел, перебирая статью за статьей, прочитанную мной за долгие годы. Ни в одной из новостных сводок ни разу не упоминалось о совершеннолетней добровольной компаньонке. Конечно, было много заметок о похищенных подростках, проданных в сексуальное рабство, о молодых женщинах, ставших жертвами взрослых мужчин, и о прочих ужасах. О том, что я бы никогда не сделал ни с Бейли, ни с любой другой девушкой. Но да, ни слова о согласной компаньонке.
«Она не согласная, Вар»
Но я бы ее убедил. Мне всяких сомнений.
Ведь я мог ее убедить?
Покупка девушки, легальная или нет, стала проблеском света во тьме моего мира. Крошечным лучиком. И я отчаянно за него цеплялся.
Бейли была моей надеждой.
Я любой ценой должен был убедить ее остаться.
Застонав, я сжал переносицу. Боль становилась невыносимой. Я раздраженно смотрел на Бейли, не видя ее. Будь у меня возможность вскрыть свой гребаный череп, я бы вскрыл. Тогда она увидела бы все мерзкое дерьмо в моей голове. Увидела бы все черные спрессованные части моей личности. Болезнь моего разума, обычно скрыто текшая в моей крови, стала бы очевидна.
— Я боюсь оставаться с тобой, — пальцами в черной перчатке Бейли ухватила респиратор и стянула до шеи.
На сей раз мной не завладел страх. Мой мозг не разлетелся на миллионы неудержимых вероятностей и рисков. Почему-то он остался статичен.
Разомкнув полные розовые губы, Бейли обнажила жемчужно-белые зубы. У нее был дерзко вздернутый нос, ноздри которого раздувались с каждым судорожным вдохом. Высокие скулы Бейли были залиты слезами, оставлявшими дорожки потекшей туши.
За всю свою жизнь я не видел никого красивее.
— Н-надень его обратно, — мои слова осели густой массой во рту, не желавшей выплевываться. Мне пришлось преодолевать себя. Отчасти мне хотелось прижать респиратор к губам Бейли, чтобы ее грязные выдохи перестали заражать мой воздух. Но давняя сторона меня, — которую я помнил с подростковых лет, — сопротивлялась.
Она требовала, чтобы я тоже снял респиратор.
Чтобы наклонился вперед и вдохнул запах Бейли.
Чтобы поцеловал ее, не беспокоясь о смерти после.
Еще один взгляд на ее губы, и я все понял. Она стала бы моей погибелью. Бейли украла бы мое сердце и порубила его на долбанные куски. От прежнего меня осталось бы кровавое месиво.
— Ладно, — пролепетала она сквозь слезы. — Извини.
Я зажмурился, но перед этим успел запомнить ее идеальное лицо. Вспышка. Вспышка. Вспышка. Под сомкнутыми веками снова и снова вспыхивал ее образ, освещая каждую грань разума. В моем воображении мне ничего не угрожало, и я мог дотронуться до Бейли. Мог погладить по розовым щекам и провести большим пальцем по ее припухшим губам. Я мог притвориться. Мог поцеловать ее и прикоснуться к ней.
Резко открыв глаза, я нахмурился, готовясь сказать Бейли правду. Ту самую, которая вызовет ее ненависть. Истину, подтверждавшую тяжесть моего недуга.
— Я никогда тебя не отпущу, — пояснил я, раскаиваясь и тяжело вздыхая. — Никогда. Просто не смогу. И за это приношу тебе свои искренние извинения.
Рыдания Бейли были не так красивы, как ее смех, но я все равно закрыл глаза и впитал их в свою душу. В мечтах я мог рисовать другие времена. Возможно, однажды Бейли посмеется вместе со мной. А до тех пор я собирался танцевать с ней в своем воображении под мелодию, звучавшую только в ее присутствии.