Светлана Георгиевна охнула и села на стул. Лицо ее перекосилось от боли, руки взметнулись к губам, словно удерживая слова, готовые сорваться с них. Кире сделалось не по себе. Она никогда не видела маму такой. Ей стало стыдно за свои резкие слова.
— Мама, мамочка, ну что ты… Не надо так, тебе сейчас плохо станет. Ну успокойся! Принести корвалол?
Светлана Георгиевна затрясла головой, не отводя рук от губ.
— Ну не хочешь говорить об этом, не надо, только не плачь.
Кира уже была не рада, что затеяла этот разговор.
— Ты все-таки узнала…
Голос мамы звучал глухо, без эмоций.
— Я знаю, это было неправильно. Не надо было скрывать от тебя.
— Мне бабушка все рассказала.
— Рассказала, что у тебя был младший брат? Да, я сама должна была тебе рассказать об Антоше. Но не могла. Просто не могла и все.
— Что с ним случилось? — тихо спросила Кира. Она хотела услышать это от матери. Хотела увидеть ее глаза, когда она произнесет, что ее дочь — убийца.
— Он умер. — Мать не смотрела на нее. — Ему было полтора года.
— А… а почему? — Кира смотрела на маму застывшими глазами. — Почему, мама?
— Он был болен. Порок сердца. Врожденный. У него не было шансов выжить.
Кира замолчала. Да, она ожидала такого ответа. Мама не собирается говорить всей правды.
— Но почему вы все молчали об этом? Это как-то связано со мной, да?
Мать испуганно посмотрела на нее и схватила за плечи.