Я встал рядом с Ноа и всеми силами пытался скрыть свое плохое настроение.
Когда Эми встала перед нами, явно осознавая, что мы были единственными, кто едва касался друг друга, она нахмурилась и сердито посмотрела на нас.
—Что, черт возьми, вы делаете?
«Ни хрена себе идея, красотка, ни хрена себе идея.»
Я почувствовал взгляд Ноа на своем лице, и мне пришлось сосчитать до десяти, чтобы не сойти с ума и не послать все к черту.
НОА
Как будто у меня была проказа, так Николас относился ко мне. Когда Эми посмотрела на нас так, как будто мы были идиотами, клянусь, я чуть не умерла от стыда.
—Ноа, держись за его руку, давай, — сказала она энергичным жестом.
Я повернула к нему лицо, опасаясь, какой может быть его реакция; он просто посмотрел вперед и движением руки указал мне сделать то, о чем меня просили.
Я почувствовала его твердую руку под своей, и, казалось, нас обоих пронзил электрический ток. Я подняла взгляд и увидела, как он на мгновение закрыл глаза. После этого мы не могли долго останавливаться, чтобы проанализировать свои чувства, потому что Эми заставляла нас приходить и уходить примерно десять раз, она требовала, чтобы мы шли строем, начиная все с правой ноги, не слишком медленно и не слишком быстро… Труднее всего было поймать ритм маленькому Джереми, который, когда мы повторили парад в третий раз, решил, что ему скучно этим заниматься и что он хочет пойти поиграть.
Мне было очень плохо, Николас даже не смотрел на меня; более того, он вел себя так, как будто меня вообще не существовало, что напрягало меня до такой степени, что у меня даже рука спала. Остальные вместо этого смеялись, болтали и дурачились, когда Эми не смотрела.
Наконец наступила ночь, и мы больше не могли продолжать репетиции.
Эми была не очень убеждена но, по крайней мере, Дженне и Лиону было совершенно ясно, каков план и что они должны делать в каждый момент.
Джереми уже давно попал в объятия Морфея, поэтому мирно спал на заднем сиденье машины, так что мы с Николасом остались практически одни.
Сначала воцарилась тишина, так как он даже не потрудился включить радио.
Дорога была прямой, а небо таким же черным, как и мои мысли.
Находясь там вместе, в таком маленьком пространстве и с таким количеством чувств, я чувствовала, что задыхаюсь, я не могла вынести его безразличия, мне нужно было, чтобы он знал, что я все еще чувствую, мне было все равно, что он больше не может меня видеть, мне было все равно, что его любовь ко мне превратилась во что-то настолько уродливое; мне нужно было что-то сделать.
—Ник. . — сказала я, глядя вперед.
Я знала, что он услышал меня, хотя мой голос был очень тихим шепотом.
— Я все еще люблю тебя.