Пожилые женщины, сидящие на ступеньках крыльца, взирали на спешащую к ним богато одетую девушку так, как если бы она появилась на балу в отрепьях.
— Кто это, Стефа? — недоверчиво сощурилась одна.
— Не знаю, — хмыкнула другая. — Наверное, очередная дамочка из благотворительного фонда.
— Здравствуйте! — улыбаясь, промолвила Сандра; от ее лучистой улыбки могли растаять даже самые очерствелые сердца.
Женщины немного растерялись.
— Здравствуйте, — ответили ей. — Вы к кому? Сейчас же день — все на работе…
— На работе… — заворожено повторила Сандра, испытав укол совести. Все достойные люди работают, в то время как она… Что делает она? Вместе со своими деньгами Лаэрт наградил ее ворохом обязательств, помимо воли поработив также, как когда-то поработили ее мать.
— Здесь ли жила Августа… Августа Риччи? — нерешительно спросила Сандра, с надеждой взирая на оторопевших старух.
— Августа? Не помню такую, — сказала одна из них, почесав затылок. С грустным вздохом девушка повернулась, чтобы побрести прочь, как совершенно неожиданно ее окликнули:
— Постойте!.. Точно-точно! Давно, кажется, лет двадцать тому назад, жила здесь одна семейная пара, у них была дочь с таким именем. Только вот она, еще будучи совсем молодой девушкой, уехала работать в какой-то богатый дом. Раз в месяц Августа привозила родителям неплохие деньги — старики так радовались за нее! Не каждый в то время мог пробиться на хорошую должность. Только вот кончилось все это бедой… Однажды к нам пожаловал представительный господин с вот такими пушистыми бакенбардами. Он назвался управляющим и сообщил, что его работница, дескать, заболела и скоропостижно скончалась, несмотря на хорошие условия, достойное жалование и тому подобное. Я и сейчас помню: плач стоял несусветный… — Стефа обвела глазами нагроможденный хламом двор, словно заново переживая свои ощущения. — Все мы были поражены, ведь эта Августа была бойкой, здоровой девчушкой, а тут — на тебе подарок! В общем, говаривали всякое… А господин выложил на стол пачку банкнот — компенсацию, — да укатил восвояси. Но девушку было уже не вернуть. Сейчас из ее семьи здесь никого не осталось: родители ненадолго пережили свою дочь — очень сильно они ее любили… А вы кто им будете? — опомнилась рассказчица.
— Долгая история, — отмахнулась Сандра и поспешно зашагала прочь, чтобы не выдать посторонним женщинам своего волнения. Неужели? Неужели она так и не увидит родных людей, встречу с которыми столь долго лелеяла в своих мыслях?
Не замечая ничего вокруг, спотыкаясь, девушка сломя голову бросилась к машине и, оттолкнув желающего ее успокоить Эмиля, забилась на переднее сиденье. Ей сейчас меньше всего хотелось с кем-то говорить. Она хотела просто побыть в одиночестве, чтобы прийти в себя, успокоиться после неутешительного известия. Она слишком надеялась на встречу с родителями своей матери, которым так и не суждено было узнать правду…
Девушка хотела попросить Эмиля скорее увезти ее с места несбывшихся надежд, как вдруг на ее колени из бардачка выпало несколько белых конвертов.
— Что это? — оторопела Сандра.
Эмиль, подскочивший как на пожар, хотел отобрать находку, но Сандра ухитрилась схватить один из конвертов и молниеносно вскрыть его.
— Нет! Только не это! — простонал шофер, скривившись, как от зубной боли.
Девушка уже читала запретное письмо. Напрасно Эмиль хватал ее за руки — потребовалась секунда, чтобы все понять: стоило увидеть в верху листка, исписанного красивым мелким почерком, свое имя, а внизу — размашистую подпись Лаэрта Мильгрея…
— Вы знаете, где он! Почему вы все скрыли? Почему не передали письма, которые он написал мне?!