— Они тоже живут в Лондоне?
— Нет, нет. Рафу принадлежит большая часть небоскребов Вегаса. Ты могла видеть его здесь — он часто приезжает в Бухту поиграть в покер с Тором и братьями Лощины. Но Габ? — он смеется. — Ты бы его не увидела.
Насмешка, которой он заканчивает фразу, пробуждает мой интерес.
— Почему? Чем он занимается?
— Не знаю. У меня не хватает смелости спросить.
Прежде чем я успеваю продолжить свой допрос, Виттория садится на скамью напротив нас и роняет голову на стол.
— Боже, я лучше выколю себе глаза ржавой ложкой, чем буду здесь.
Макс поднимает бокал с тепловатым пивом в тосте.
— Подожди, пока тебе не исполнится двадцать один. Когда ты пьян, эти вечеринки становятся немного более сносными.
— Я и так пьяна, — говорит Виттория, прерывая меня. — Подружка Тора не так бесполезна, как кажется. Она продолжает наливать мне водку из своей фляжки. По крайней мере, я думаю, что это водка.
— О нет, — бормочет Макс, поднимаясь на ноги. — Если твои братья узнают, что я знал, что ты была пьяна... — он исчезает в толпе, успев бросить на меня умоляющий взгляд. — Ты меня не видела, ясно?
Я закатываю глаза и снова обращаю своё внимание на Витторию. Через несколько мгновений она появляется из-под своей завесы чёрных волос и смотрит на меня налитыми кровью глазами.
— Моё платье слишком узкое. И у меня болят ноги, — она садится прямо и поправляет жемчужное ожерелье на шее. — И, блять, эта штука колется, — одним быстрым движением она срывает его с шеи и бросает на стол. — И... — она внезапно бледнеет, поджимая губы. Не говоря больше ни слова, она выскальзывает из кабинки и несется вверх по лестнице в подвал.
Мой взгляд падает на ожерелье, и я бормочу себе под нос птичье слово. Она сдернула его с шеи, как будто оно было сделано из макарон и бечевки. Мне отвратительно, что даже самый младший член этой семьи не имеет понятия о своем богатстве или привилегиях. Она вырастет избалованной девчонкой, такой же, как и все они.
Я окидываю взглядом комнату.
Затем, когда я уверена, что никто не смотрит, засовываю ожерелье в лифчик.
Вечеринка продолжается, буря музыки и смеха. Иногда, находясь рядом с Висконти, кажется, что сейчас Рождество, и я выглядываю в окно их гостиной, дрожа от снежной бури. Чужачка, которую никогда не пригласят посидеть у камина. Это всегда заставляет меня грустить, но только на мгновение.
Потому что я знаю, что предпочла бы сильно замерзнуть и потерять все пальцы на ногах из-за обморожения, чем присоединиться к ним.
Пока мои глаза прочёсывают комнату, Амелия ловит мой взгляд. Она улыбается и направляется ко мне. Когда она оказывается всего в нескольких метрах, Донателло протягивает руку и хватает её за запястье.
— Малышка. Вилла, которую мы только что купили в Тоскане, тебе даже не понравилась?
Челюсть Амелии напрягается. Её ноздри раздуваются. Затем она делает глубокий вдох и окидывает меня пристальным взглядом с застывшей улыбкой.
— Аврора, милая, ты не могла бы извинить нас на минутку? Я просто должна напомнить своему мужу, что если он продолжит заключать пари со своими братьями, мы скоро будем жить в картонной коробке под пирсом.