Пожилая леди Замбино жила через дорогу от Бенни. Пожилая леди Замбино была итальянкой. Пожилая леди Замбино была очень любопытной. И если бы она знала, что кто-то назвал ее «старушкой Замбино», она бы наняла киллера.
Ей было за восемьдесят, но выглядела она так, словно ей было за пятьдесят. У нее были персиково-рыжие волосы, собранные в пышную прическу, скрепленную позади локонами. Она была подтянутой. Носила джинсы, красивые блузки и туфли на высоких каблуках. Она еженедельно делала маникюр и не обходилась без одного из своих фирменных лаков для ногтей: золотого или винно-красного зимой (ало-красный на Рождество); серебристого или цвета фуксии летом (бледно-розовый на Пасху). Ее лицо всегда было идеально накрашено, и она была образцом — следила за своей кожей, потому что у нее были морщины, но их было немного.
Она ежедневно совершала длительные пешие прогулки в спортивной экипировке, которую многие сказали бы, что ей следует оставить двадцатилетним, но она занималась этим дерьмом, как никто другой.
Она также играла с командой пожилых леди в боулинг в трех разных лигах, и они — эти пожилые леди относились к этой игре серьезно. Если бы был тур для пожилых дам, она была бы чемпионкой. Ее знаменитый мяч был мраморно-черного цвета с ярко-розовыми, золотыми и серебряными прожилками, и она таскала свою задницу и этот двенадцати фунтовый мяч из переулка в переулок без усилий и с большой решимостью.
Если бы она и ее приятельницы по боулингу намеревались удержать меня у Бенни, им бы это удалось.
Другими словами, для меня пришло время действовать экспромтом и разработать другой план.
Итак, я приняла решение.
— Тебя хоть в малейшей степени беспокоит, что я не хочу здесь находиться? Что я не хочу вести с тобой разговор, который ты хочешь? Что я не хочу позволять Терезе сидеть со мной? Не хочу, чтобы твой отец что-то говорил мне, чтобы загладить свою вину? Я просто хочу продолжить свою жизнь после семи не очень замечательных лет, а до этого шесть лет с Винни, которые, как я слишком поздно поняла, не были по-настоящему замечательными, и все это закончилось тем, что я бежала по лесу с женщиной, которую не знала, и грандиозным кровавым финалом с пулей, с изрядным количеством запекшейся крови, которая, к счастью, была не только моя, но, видеть, как Кэл проделывает дыру в голове этого парня, было не весело, хотя я ненавижу этого человека и рада, что он гниет в аду.
— Фрэнки…
Я отрицательно покачала головой.
— Нет, Бен. Я бы очень хотела сесть в твой внедорожник, чтобы ты отвез меня домой, а потом оставил меня в покое. Я думаю, что я довольно ясно все объяснила, нужно было оставить меня в покое еще в ту ночь, когда в меня стреляли, я сказала тебе это открыто. Затем разъяснила это более тонко, надеясь, что ты поймешь, притворяясь спящей каждый раз, когда ты или кто-то из вашей семьи появлялся в больнице. Теперь, когда ты говоришь открыто, я также говорю с тобой открыто. Я не хочу того, чего хочешь ты; я хочу, чтобы меня оставили в покое.
По выражению его лица я должна была догадаться, что мне не слишком сильно понравится то, что последует дальше, скорее будет ударом, но я по глупости не приготовилась.
Поэтому, когда он прошептал:
— Но… ты же семья, детка, — это было ударом.
Потому что это было неправда.
И от этого было больно. Сильно больно.
Эмоциональная боль намного хуже огнестрельного ранения, в этом я уже разбиралась.
Я хотела быть семьей… когда-то. Я была семьей… однажды.
Потом перестала ею быть.
— Семья не отворачивается от семьи в течение семи лет, особенно занимаясь таким дерьмом, когда один из членов семьи теряет мужчину, с которым жила.
Я увидела, как он вздрогнул. Он пытался скрыть, но я увидела.
Он быстро пришел в себя, и его голос стал нежным (и, следовательно, красивым), когда он спросил:
— Так ты знаешь, что делает семья, cara?
— Э-э… да, — огрызнулась я. — Знаю, что делает семья.
— Тогда, где твоя мама?
Я тут же крепко сжала губы.
— Где Энцо-старший? — продолжил он.
Я впилась в него взглядом.
— Где Нат, Кэт, Энцо-младший? Говорил с Синди и девочками на посту медсестер. Ни одного визита. Никого из них.
— Мама во Флориде, — напомнила я ему.
— Детка, в тебя стреляли. Единственное оправдание, которое твоя мать может сказать, не оказавшись у твоей постели после такого дерьма, что она находится, мать твою, на Луне, и НАСА заявило, что ей не получится безопасно вернуться на землю, не сгорев.