Он понятия не имел, почему хранил, он очень редко заходил в эту комнату, так что не имело значения, находился там древний компьютер или нет.
— Это еще одно «почему», Фрэнки.
Она проигнорировала его замечание и продолжила:
— У тебя есть другой компьютер?
— Нет, — снова ответил он и увидел, как расширились ее светло-карие глаза с веером густых, загибающихся ресниц.
— Ты издеваешься?
— Нет, — сказал он в очередной раз.
— А как ты получаешь электронную почту? — спросила она.
— У меня нет электронной почты.
Ее глаза еще больше расширились.
В прошлом он много думал о Франческе, слишком много ошибался на ее счет (тогда большинство его мыслей были неправильными по разным причинам), ни одна из его мыслей не сводилась к тому, что она была милой.
Но сейчас она сидела в отцовском кресле за письменном столом, такая милая.
— У тебя нет электронной почты? — настаивала она, с легким придыханием недоверия, что заставило его задуматься, какими еще способами он мог заставить ее говорить с придыханием.
— Мне она не нужна.
— Даже для работы?
— Я готовлю пиццу, Фрэнки. Зачем мне электронная почта, чтобы приготовить пиццу?
Она развернула кресло лицом к нему, что было нехорошо. Хотя немного неплохо, потому что он мог видеть ее фантастические, длинные ноги. Ему понравилось то, что он увидел, но он ни хрена не мог с этим сделать, что ему не понравилось.
— Ну, не знаю, — начала она, в ее словах проскальзывал настрой, хороший такой, больше похожий на сладкий с перчинкой самой Фрэнки. — Ну, например, принимать заказы на пиццу?
— Люди могут войти внутрь и сделать заказ.
— Они также могли бы отправить свой заказ по электронной почте или, скажем, позвонить.
— У ресторана никогда не было номера телефона для заказов, и у нас все получалось.
Она ничего не сказала, потому что знала, что это правда. Очередь выстраивалась каждый вечер без исключения, обычно ожидание длилось не менее часа.
Как бы ему ни нравилось стоять в кабинете, любуясь ею в кресле своего отца, а также рассматривать ее ноги и шикарные волосы, пришло время это прекратить.
Поэтому он произнес:
— Ты можешь сидеть, cara? — тихо спросил он.
— Я должна пробовать, — был ее невеселый ответ.
— Не обязательно делать это сегодня.
— Все нормально, — ответила она ему.
— Иди в постель, — ответил он, наблюдая смену выражения на ее лице. Он не мог понять, что это было, но с тех пор, как он привез ее домой накануне, он видел множество выражений на ее лице, не все он мог понять.
Некоторые из ее выражений, как он чисто интуитивно чувствовал, были хорошими, как это, которое она только что изобразила.
Остальные, как он также чисто интуитивно чувствовал, были не очень хорошими. Настолько нехорошими, что были плохими.
— Давай, детка, — подтолкнул он, когда она не пошевелилась.
Казалось, она заставила себя отогнать все мысли, роящиеся в голове, повернулась к компьютеру, сказав:
— Мне нужно его выключить.
При этих словах Бенни вошел в комнату, наклонился к розетке и выдернул компьютерную вилку из розетки.
Он выпрямился, посмотрел на нее и сказал:
— Выключил. Давай.
Ее губы дрогнули, будто она боролась с улыбкой, прежде чем вжала руки в подлокотники кресла и аккуратно взялась за них.
Бену не понравилось, как она это сделала. Она всегда была сгустком энергии. Электричеством. Франческа Кончетти не видела смысла подниматься по лестнице, когда можно пробежаться по ней трусцой или, что чаще, вприпрыжку. Фрэнки Кончетти посещала спортзал. Она занималась спиннингом, пилатесом, зумбой. Фрэнки Кончетти не просто готовила; а готовила, пританцовывая по кухни, пока готовила. Даже просто сидя, казалось, что ее переполняет энергия. Потому что, когда она вставала, произойдет не просто вставание. А взрыв.
Она медленно поднялась со старого кресла его отца.
Видя, как ее энергия куда-то испарилась, ему захотелось вновь пережить тот день в лесу и сделать все снова. Другими словами, не целиться в грудь Даниэля Харта, который стрелял в Фрэнки, а Бенни стрелял в него. А вместо этого целиться выше, как Кэл, снести ублюдку башку к чертовой матери.