Ньярл, ты понял, о чем говорила Алиса, прощаясь?
Не совсем.
Но у тебя есть предположения?
Мы проехали по краю огромной площади, вымощенной светлыми плитами и ведущей к огромному белому храму. Его архитектура была более сдержанной, чем у соседних домов, узоры на камне вплетались точечно и собирались в основном возле огромных стеклянных окон, в которых витражами были выложены герметичные рисунки солнца, его лучей и множества бликов на схематичном орнаменте в виде рассветного неба. Не веря своим глазам, я вдруг заметила, что рисунок чуть дрожит и переливается, словно живой.
Нет, никаких.
Маг думал долго, слишком долго для такого ответа, и это выглядело странно, но я не стала задавать еще больше вопросов. Мало ли, что задумала цветочница, едва ли мы еще раз встретимся с ней в городе. Вместо этого я присмотрелась к диковинным витражам, изображение определённо двигалось, при этом оставаясь на месте. Я бы списала всё на магию или какие-то специальные приспособления светлых, но тут мы свернули ближе к храму, и возле монументальных стен неожиданно показались водяные каналы, свет и отражение которых я приняла чуть ли не за волшебную уловку.
Ощутив себя обманутой, я покачала головой как раз в тот момент, когда местный священник повернулся ко мне, будто почувствовав мое присутствие. Взгляд его светлых глаз окатил меня такой волной презрения, что я поспешила задернуть штору, проехав остаток пути до мастерской в закрытом полумраке салона.
В небольшой лавке углового дома на пересечении рынка и одной из главных улиц Санктума меня встретил приятный улыбчивый мужчина средних лет с первыми отметинами седины на висках. Увидев остаток моей трости и хищную голову монстра, сверкавшего на незнакомца своими пугающими, кровавыми камнями, он несколько стушевался и, едва прикоснувшись к клинку, отказался работать над футляром, посоветовав обратиться к кочевникам на рынке.
Сдержанно поблагодарив его, я поспешила выйти из лавки, краем зрения отметив, как мастер осеняет себя знамением Солара.
Его можно понять.
Но хочется ли.
Собрав волю в кулак, я направилась вглубь рыночной площади, занимавшей огромную территорию и, кажется, весь квартал, скрываясь за самодельными палантинами, аккуратными постоянными торговыми рядами и большой галереей посередине. Там, за каменными стенами, прятались самые дорогие товары. В нос ударил запах тмина, куркумы и корицы, продавцы из Зара наперебой нахваливали ткани, пряности, сладости, фрукты и украшения, пока я через набившуюся толпу пыталась понять, где именно мне могут заново собрать трость.
— Леди Серафина?
Из людского потока меня вдруг выдернула чья-то рука, но не успела я возмутиться, как всё негодование куда-то улетучилось, оставив за собой неожиданное и приятное успокоение. Осоловело похлопав глазами, я встретилась с лукавым и восхищенным взглядом зеленых глаз, уже знакомых мне по другому рынку в другой столице.
— Оу, вы… вы же продали мне лампу?
— Да, не думал, что вы запомнили меня.
— У вас очень яркий… — пространно помахав рукой возле головы, я припомнила, что на лице торговца должен был быть платок, но сейчас ничего не скрывало рыжие волосы и россыпь веснушек на покрасневших щеках. — Волосы. А это ничего, что я вас вижу?
Тонкие губы растянулись в улыбке, парень всё еще придерживал меня под локоть, но его прикосновения не казались неприятными, даже наоборот, от него будто исходило тепло приятного летнего вечера, а нос защекотал легкий запах зелени и моря.
— Наверное, это не очень хорошо, но мне это определенно простят. Вы что-то искали?
— Да, мне тут нужно починить одну вещь, сказали, что это могут сделать только кочевники.
Я аккуратно показала клинок и вновь посмотрела на торговца, его лицо на миг исказилось, будто он попытался скрыть отвращение или недовольство, но оно промелькнуло так быстро, что я готова была списать это на расшалившееся воображение.