11. Жас
Знаменитые последние слова.
Это первое, о чем я думаю, когда захожу на вечеринку. Настоящее столпотворение, вот что это такое. Помещение Донована заполнено телами, все в различных состояниях опьянения. За последние несколько лет я побывала на множестве вечеринок, но эта — совершенно другого уровня. Я никогда не видела столько излишеств в одном месте.
В одном углу расположен бар, в другом — кабина диджея, из которой льются ритмы через отличную звуковую систему. Полураздетые девушки танцуют на импровизированной танцплощадке, окруженные группой парней, оценивающе наблюдающих за ними. Парочки целуются на всех доступных поверхностях, некоторые даже, кажется, делают гораздо больше, чем просто целуются, не обращая внимания на свою аудиторию. Облако дыма окружает группу людей, делающих затяжки из кальяна, в то время как другие сидящие с ними нюхают белый порошок, используя свернутые купюры.
Я качаю головой, когда песня переключается и Кендрик Ламар начинает читать рэп о скромности. Это было бы последнее слово, которое я бы использовала для описания любого из этих людей.
— Это здорово, правда? — Эйнсли кричит мне в ухо, возбужденно оглядываясь по сторонам.
— Да… конечно.
Она указывает на барную стойку.
— Давай выпьем.
Мы подходим к бару, где работает настоящий бармен.
Его зеленые глаза сверкают интересом, когда он осматривает меня.
— Что я могу предложить вам, милые дамы?
Эйнсли улыбается.
— Дай мне скрудрайвер.
Бармен поворачивается ко мне.
— А ты, красавица?
— Мне тоже скрудрайвер.
— Сейчас принесу, — он берет два красных стаканчика и наливает в каждый щедрое количество водки, а затем добавляет немного сока. Его кончики пальцев касаются моих, когда он протягивает мне напиток, и я краснею. — Я Кайл. Просто дайте мне знать, если вам понадобится что-нибудь еще, — Кайлу на вид около двадцати лет, так что я предполагаю, что это может быть его работа на неполный рабочий день, пока он учится в колледже.
Я прикусила губу, прежде чем сделать глоток.
— Спасибо, Кайл. Я Жас.
Он приподнимает бровь.
— Ты пришла сюда ради кого-то конкретного? Или с кем-то?
Эйнсли понимающе улыбается.
— Ты спрашиваешь, свободна ли моя девочка?
Кайл смеется.
— Может быть, и так, — его глаза не отрываются от моих, пока он отвечает на ее вопрос. — Так… ты свободна, Жас?
— О, эм… Я полагаю, ты…
— Я уверен, что тебе платят за то, чтобы ты смешивал напитки, а не подцеплял женщин, — прорычал слишком знакомый глубокий голос справа от меня.
Кингстон вклинился между мной и Эйнсли, выглядя слишком хорошо для моего комфорта. Его темно-синяя футболка облегает мышцы, которые скрываются под ней, а темные облегающие джинсы низко свисают с бедер. На нем пара белых Джорданов, на которых нет ни единой потертости. Я не удивлюсь, если он только что достал их из коробки.
Кайл выпрямляет спину и прочищает горло.
— Что тебе принести, чувак?
— Макалан, — Кингстон сверлит Кайла свирепым взглядом. — И сделай его чертовски быстро.
— Хватит быть мудаком! — Эйнсли шлепает брата по руке. — Какого черта ты вообще здесь делаешь?
Кингстон игнорирует ее и хмуро смотрит на бармена, пока тот готовит ему напиток. Когда Кайл передает ему скотч, Кингстон даже не обращает на него внимания. Просто опрокидывает рюмку и с грохотом ставит его обратно.
Кингстон хватает меня и Эйнсли за локоть и ведет нас прочь.
— Эй! — кричу я.
— Какого черта? — Эйнсли кричит в то же время.
Он отпускает нас, как только мы оказываемся в двадцати футах от них.
— Лучше спросить, какого черта вы двое здесь делаете?
Эйнсли скрещивает руки на груди.
— Нас пригласили.
Губы Кингстона скривились, когда его внимание переключается на меня.
— Ну, посмотрите на это; мусор играет в переодевания.
Не считая оскорблений, в одном он прав — я определенно не похожа на себя сейчас. К тому времени, как Эйнсли закончила со мной, мой макияж глаз был дымчатым, как у сексуального котенка, мои длинные волосы были выпрямлены, а моя одежда была… ну, она как бы переходит грань между шлюхой и сексуальностью. Но если быть честной, мне нравится идея вылезти из собственной кожи на одну ночь. Я подумала, что если я не буду похожа на себя, то смогу на время забыть обо всем депрессивном дерьме в моей жизни.
Мои глаза сузились до щелочек.