Мы обошли дом и начали бродить вдоль стены. Ничего особенного, только никому уже не нужная, вдребезги разбитая, подзорная труба. Я взяла ее в руки и ахнула. За металлическую клепку на корпусе зацепилось несколько шелковых ниток… сиреневого цвета. Николаша подошел и взглянул мне через плечо. Мы некоторое время помолчали, а потом он вдруг изрек.
— Сиреневый туман.
— Что? — не поняла я.
— Мы между собой так Наталью называем. Ты разве не заметила, что у нее вся комната сиреневая, дом велела сиреневым украсить, забор опять же, да и ходит она преимущественно в сиреневом? Правда, что странно, только здесь. Городская квартира у них нормальная и одежда не сиреневая — пояснил Николаша.
— Что же это получается — здесь была Наталья?
— Получается, что так. Больше у нас никто сиреневого не носит.
— Подожди, подожди, тут надо все взвесить. — не желала я расставаться с такой заманчивой версией, в которую укладывалась Анна в полный рост. — Зачем Наталье пытаться убить старика?
— А Анне зачем? — спросил Николаша.
— Чтобы он не рассказал о том, что видел в саду. Это же понятно! — запальчиво пояснила я.
— Ну, вот именно. — кивнул мой напарник.
— Ты хочешь сказать, что и Наталью он мог видеть…?
— Запросто.
— Так, стоп! У меня уже голова кругом. Пошли в сад, еще раз все проанализируем. — предложила я.
— Мы вышли за ворота и тут же наткнулись на молодого мужика бомжеватого вида и явно бывшего навеселе.
— О! Колян! Мое почтение! — преувеличенно громко сказал тот. — А у меня к тебе просьба.
— Та-ак! — протянул Николаша, окидывая мужчину взглядом с ног до головы. — Надо полагать, что у тебя опять мама умерла и снова понадобились деньги на похороны?
— Ну, ладно тебе вспоминать-то. — начал канючить мужчина.
— Представляешь? — повернулся ко мне Николаша. — Чтобы у Анны денег выклянчить, этот тип на родную мать наговорил, что она умерла.
— Ну и что такого? А ваша Анна — та еще стерва! — окрысился алкаш.
— Да ну? А еще недавно ты клинья под нее подбивал. — напомнил Николаша.
— Все! Развод и девичья фамилия. Такого как я, молодого, ей не надо, а вот к старику ночами шастать — это пожалуйста! — все больше распалялся парень.
Мы молча переглянулись.
— Это ты о чем? — спросил Николаша у пьяницы.
— Так прямо сегодня, когда еще чуть-чуть светало, я на озеро шел с удочками. Зорьку решил отстоять. Смотрю, а Анна осторожно так к нашему Юному Лену в калитку шасть. А на самой только ночная рубашка и больше ничего.
— Сиреневая? — спросили мы в один голос.
— Че сказали? — прищурился мужик.