Фласк вытолкал парня на улицу и плотно прикрыл за ним дверь.
Громко щелкнул замок, и с карниза на ржавых цепях с медленным лязганьем выползла вывеска «Спец обслуживание».
Берт сбежал вниз по истертым ступеням крыльца и, зажав подмышкой горшок с оставшимися в нем бибулями, быстро пошел к воздушной гавани через кишащие людьми (и не только) фританские торговые ряды.
Что там болтал Фласк про запрещенный «внос» еды и напитков в Виверну, он, честно сказать, понять так и не смог. Но за то, что старина его от троллей удачно уберег, за это Берт был ему сильно благодарен. Троллей парень не любил с той самой болотной войны. И предпочитал с ними вовсе не пересекаться. Но во Фритане кого только не встретишь…
Вокруг царила привычная и тем умиротворяющая суета. Берт отметил краем сознания, что оживление это, пожалуй, слишком азартно, но, окинув происходящее цепким взглядом, не нашел ничего подозрительного и поспешил дальше.
— С солью, с пэрцэм, с маим сэрцэм! — нараспев кричал торговец солениями и пряностями, покачивая здоровенные банки с имперскими кабачками на ладонях. Над его лавкой вспыхивало намагиченное краснеющее лицо, с вырывающимся из ноздрей и ушей пламенем, и растворялось в прозрачном утреннем небе.
— Да нет у тебя сердца, паразит! — охаживала его полотенцем крепкая булочница из соседней лавки. — Все сладости мне загубил! Это ж надо, всё имбирной посыпкой засыпал! Кто это купит?
— Малчи, жэнщин! — невозмутимо отвечал прянщик, — Зато птыца нэ съэст! — и добавлял важно: — Спасыбо скажэшь. Попробуй. Вкусно, — он забирал себе крайний поднос со сладкими пирожками. — Пыражок лэчэбнай! С имбирнай пасыпкай, — кланялся покупателям, сметавшим в мгновение у него пирожки. — Вазми канфэтку малцу, — щерился страшной улыбкой: — Падарак. И вам, бабэнка, наздоровъе!
Берт наблюдал это представление всякий раз, как попадал в торговые ряды, и привычно коротко кивал им обоим, что он и сделал сейчас, крепко сжимая подмышкой бибульный горшок.
Прянщик бросил ему в знак приветствия связку залежавшихся сушеных слив, парень поймал ее и кивнул еще раз, уже с благодарностью.
Во Фритане не пропадешь. Главное, троллям попадаться не чаще одного раза в день, хмыкнул парень, вслушиваясь в привычный гомон торговых рядов.
Он нырнул в дверь одной из кожевенных лавок и бочком просочился в темный проход за прилавком.
— Есть для меня что? — спросил в заставленный стеллажами с кожами полумрак.
На голос вышел огромный человек недоброй наружности, молча посмотрел на парня сверху вниз, будто прикидывая что-то.
— В кузницу на Ржавых гвоздей, шесть снеси, — кивнул на большой сверток в углу. — Зибер Оут, — назвал имя заказчика. — Договаривались до полудня.
До Ржавых гвоздей самому б не заржаветь, нахмурился Берт. Но оно так и лучше — там мастер Крейк рядом.
— А по моему вопросу что? — он попробовал сунуть руки в карманы штанов от волнения, но мешался горшок подмышкой, о котором он совсем позабыл. — Узнали что-то про мою тетку?
— Да вас каждый второй ей племянник, — скупо хмыкнул кожевенник.
— Арлиль моя тетка! — с нажимом сквозь зубы произнес Берт.
— Да хоть мать! Все одно, нет информации, — грубо откликнулся великан. — Бросай эту затею, умерла она. Лет десять уж как.
Берт упрямо качнул головой. Забрал сверток, оказавшийся едва приподъемным, и, морщась с досады, понес заказ к кузнецу.
С теткиной смертью Гилберт мириться был не готов. Тетка не могла умереть. И не только потому что была блестящей магиней. Самой лучшей из всех, так ему говорили, помогавшей и людям, и нелюдям, а уж ему она точно бы помогла. Гилберту было надо от нее только узнать, как включается их семейная магия, чтоб попасть наконец в эту академию, разнеси ее тролль!
Потому что совершеннолетие на него наступило, а магия так и нет.
Вот не было у него никогда магии, и знать он ее никогда не знал, но чувствовал себя без нее до того ущербным, будто все время не хватало внутри чего. Как без руки или ноги, или без голоса… не объяснишь…
— Ипохондрия, — расстраивалась матушка.