В этот день, двадцать первого ноября… по королевскому указу… мистер Оуэн Хардинг… настоящим освобождается от всех обвинений, связанных с террористическими актами против короны…
Он подписан ее полным титулом, росчерки черных чернил пересекают страницу, как паутина.
Ее Королевское Величество Октавия Торн, королева-консорт Германии.
Все еще оправившись от шока, что она действительно выполнила мое требование о помиловании Оуэна, я перехожу ко второму листу пергамента. Он в основном пустой. Лишь небольшая пометка омрачает поверхность из слоновой кости — хотя, полагаю, ей не нужно больше нескольких слов, чтобы угрожать мне. Девять столь же эффективны, как и девятьсот.
«Я сдержала свое обещание. Проследи, чтобы ты сдержала свое».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— О БОЖЕ! Это принцесса Эмилия!
— Принцесса! Принцесса! Посмотрите сюда!
— Мы любим тебя, Эмилия!
Я выхожу из элегантного лимузина Rolls Royce, и меня встречают со взрывом вспышек фотокамер и криками собравшейся толпы. Я удивлена, что столько людей собралось так рано утром ради такой скучной вещи, как церемония открытия больницы.
Неужели людям нечем заняться в субботу утром, кроме как дрожать от холода на городском тротуаре?
Их крики становятся все оглушительнее, пока я медленно иду по мощеной улице. Когда шквал звуков поглощает нас, я начинаю подозревать, что они пришли вовсе не в больницу.
— Это она!
— Это принцесса!
— Не может быть!
— О Боже!
Галиция движется чуть позади меня, как вечно присутствующая тень. Симмс идет прямо слева от меня. Еще шесть членов королевской гвардии окружают нас со всех сторон, одетые в неприметные морские мундиры вместо тщательно расшитых, которые я помню, с тех пор, как в последний раз выходила за пределы дворца на похоронах короля Леопольда и королевы Эбигейл.
Полагаю, что мечи, знамена и полные регалии предназначены только для официальных мероприятий.
— Ваше королевское высочество!
— Принцесса Эмилия!
Толпа не стихает — кричит и фотографирует. Я сопротивляюсь желанию поднять руку и закрыть глаза от визуального нападения, пригнуть голову и убежать в укрытие обратно в лимузин.
После долгого заточения в пустом, отдающемся эхом замке, возвращение в реальный мир становится шоком. Все кажется слишком ярким, слишком смелым. Я — муравей под увеличительным стеклом, которого медленно сжигает концентрированный солнечный луч.
— Мы любим тебя, принцесса!
Когда я подхожу к ступеням больницы, где меня ожидает подиум, я замечаю несколько вооруженных сотрудников службы безопасности, расположившихся на соседних крышах и наблюдающих за происходящим сверху. Благодаря их снайперским винтовкам, плотному присутствию полиции, разбросанной по толпе, и металлоискателям, установленным по всему периметру и сверкающим в резком утреннем свете, я чувствую себя скорее как высокопоставленный заключенный, которого переводят перед судом, чем как король, собирающийся освятить новое муниципальное здание.