— На твоем месте я бы не стала задерживать дыхание.
— Несмотря на то, что ты можешь подумать, Октавия действует в интересах этой семьи. Она сделает все, чтобы защитить наследие Ланкастеров.
— Неважно, кто будет уничтожен в процессе? — Я покачала головой. — Единственный член этой семьи, о котором она заботится, это она сама. То, что она сделала — со мной, со своими собственными детьми…
Его голос становится резче.
— Что она сделала с тобой?
Я качаю головой, не желая обременять его, когда он находится в таком ослабленном состоянии.
— Конкретика не имеет значения, но это не меняет фактов: она хочет, чтобы меня не было, и нет ничего, чего бы она не сделала для достижения этой цели.
— Это просто бред, Эмилия.
— О, хорошо. — Мои глаза закатились к небу. — Ты убедил меня.
Лайнус вздохнул.
— Она пришла ко мне, потому что беспокоится о тебе.
Я насмехаюсь. Громко.
— Она хотела, чтобы я знал, что ты чувствуешь себя небезопасно с твоей нынешней охраной. Что ты настаивала на создании собственного подразделения охранников. И она не единственная, кто обратил мое внимание на этот вопрос.
— Дай угадаю — Бейн тоже пришел признаться в глубокой любви ко мне? Честно говоря, им стоит создать официальный фан-клуб Эмилии…
— Он был довольно взволнован. — Лайнус сложил руки перед ртом. — Я никогда не видел его в таком состоянии за все годы, что я его знаю.
— Я склонна оказывать такой эффект на женоненавистнических, жаждущих власти засранцев.
Он грубо рассмеялся.
— Полагаю, ты тоже считаешь это абсурдной идеей? — спрашиваю я, горькая нить вплетается в мои слова. — Мою гвардию принцессы?
— Напротив. Я полностью ее поддерживаю.
Мои брови поднимаются.
— Правда?
— Да. — Его зеленые глаза искрятся в улыбке. — Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности в этом дворце, Эмилия. Я слышал о протестующих за воротами вчера. И я знаю, что моя коронация прошла не совсем так, как планировалось…
Раздалось фырканье.
— Можно и так сказать.
— Я знаю, что меры безопасности должны казаться тебе чрезмерными. Что ты была… заперта, мягко говоря. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь как заключенная. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя так, как будто… ну, как будто это твой дом.
Дом?
Я почти смеюсь.
Мой дом — это ветхий двухэтажный дом на Персиковой улице в Хоторне, с выцветшим, покрашенным почтовым ящиком с надписью LENNOX, сделанной маминой наклонной кистью. Мой дом — это куцый матрас в синей спальне, едва ли больше чулана, со скрипучими досками пола и плохой изоляцией. Мой дом находится через одну дверь от семьи Хардинг, на заднем дворе которой я проводила много дней, сидя в домике на дереве с белокурым мальчиком, которого я называл своим лучшим другом.
Этот холодный каменный замок никогда не будет моим домом.
Лайнус, должно быть, читает эмоции на моем лице, потому что он снова вздыхает.
— Я надеялся, что ты не будешь здесь совсем несчастна. Я вижу, что ошибался.
Чувство вины просачивается сквозь меня.