— Черта с два я буду, — вмешалась я, наконец обретя голос.
Все головы в комнате поворачиваются в мою сторону. В течение минуты никто не произносит ни слова.
— Что ты сказала? — рычит король.
— Я не заинтересована в… — Я неопределенным жестом окидываю свое окружение. — Во всем этом. Мне не нужно ни твое имя, ни твое право первородства. Я не заинтересована в том, чтобы стать… — Я не могу заставить себя произнести вслух слово "принцесса". Это слишком абсурдно. — Ланкастер, — неубедительно заканчиваю я.
— Твои интересы не имеют значения, — грохочет Лайнус, ярость омрачает его выражение лица. — Это твоя судьба. Твоя ответственность.
— У тебя хватает наглости говорить со мной об ответственности? — задыхаюсь я. — Занятно, учитывая, что ты не чувствовал за меня никакой ответственности до тех пор, пока три часа назад, насколько я могу судить, твоя драгоценная монархия вдруг не обнаружила, что у нее не хватает нескольких жизнеспособных наследников престола.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Лайнус выглядит так, будто вот-вот взорвется. — Очевидно, в твоем воспитании не хватало дисциплины, хороших манер и достоверной информации. Не волнуйся — мы постараемся восполнить все пробелы в образовании, которые твоя мать не посчитала нужным заполнить.
Я застываю на месте.
Неужели он сказал то, о чем я думаю?
Наклонившись вперед, я постаралась четко сформулировать свои мысли, чтобы он не смог воспринять мои следующие слова как пустую угрозу.
— Мне все равно, кто ты и под какими титулами ходишь. Если ты еще раз оскорбишь мою мать или ее воспитание, не сомневайся — ты будешь жить и жалеть об этом.
Все трое охранников шагнули вперед, руки на кобурах. Картер подходит ближе ко мне, в его глазах беспокойство. И не зря. Оскорблять короля достаточно плохо… но открыто угрожать ему?
Это подстрекает к измене.
Октавия прижимает руку к сердцу, пораженная моей неуместностью.
— Ты смеешь так разговаривать со своим королем, девочка?
— О, смею, — шиплю я, уже направляясь к двери. — Теперь, если мы закончили… думаю, я вернусь к своей жизни.
— Ты повернулась бы спиной к своей короне? — кричит Лайнус мне вслед. — От своей страны?
— Насколько я понимаю, ты ещё в состоянии забрать свое королевское наследие и засунуть его себе в задницу.
С этими словами я выскочила через арку, прошла по коридору и через парадные двери выскочила в ночь.
ЧЕРЕЗ 40 МИНУТ после этого я все еще зла, но злость отошла на второй план, уступив место более насущному ощущению: холоду. Дрожа, я растираю голые руки пальцами, которые уже давно онемели. Мои колени подрагивают в тщетной попытке выработать столь необходимое тепло. Бесполезно — я почти переохладилась, каждый сантиметр обнаженной плоти покрыт мурашками.
Каменная скамейка, которую я нашла в боковом саду, показалась мне идеальным местом, когда я впервые наткнулась на нее, пар все еще шел из моих ушей после сцены внутри. Но теперь, спустя почти час, мои кости болят, губы потрескались, а каждый глоток воздуха обжигает горло как огонь. В довершение всего начался дождь — жгучий, плюющийся моросящий дождь, который облепил мое лицо и быстро промочил меня до костей.
— Идеально, — бормочу я про себя, наблюдая, как мое дыхание собирается в маленькое облачко.
Для октября не по сезону прохладно, даже так высоко в горах. Я понимаю, что в конце концов мне придется вернуться в дом — или замерзнуть до смерти, ведь моя попытка угнать машину не увенчалась успехом. Когда я выбежала из поместья, меня встретили бескомпромиссные взгляды тех же четырех громоздких охранников, которые схватили меня ранее — члены элитной королевской гвардии, как я теперь понимаю, призванной защищать Ланкастеров.
Что, очевидно, теперь включает и меня.
Эмилия Виктория Ланкастер.
Наследная принцесса Германии, по праву и по крови.
Я вздрогнула.
Как бы мне ни хотелось притвориться, что это все одна большая космическая шутка, я понимаю, что это не так. Лайнус — я не могу заставить себя называть его по-другому, даже мысленно — абсолютно серьезен. Он намерен, чтобы меня публично назвали наследницей. Признать меня перед всем миром своим ребенком.