Если единственный свет в моей жизни был отнят, то как они смеют оставлять свой?
Если мой мир перевернулся с ног на голову, почему, черт возьми, все остальные живут так, как будто ничего не произошло?
Неделю Карина плакала без остановки и пыталась утешить меня, только для того, чтобы я закрыл дверь перед ее носом. Константин тоже пытался, но ему также оказали холодный прием.
Даже Анне не разрешалось прикасаться ко мне.
По-видимому, Виктор рассказал семье о личности Саши, чтобы они знали о том, что она была женщиной и моей женой.
Была. Блять. Я все еще не могу поверить, что она была.
Тем не менее, я не принимал ничьих соболезнований. Мне не нужны гребаные эмоции. Я убил их давным-давно, и они не вернутся.
Все это головокружение, дезориентация и настоящая гребаная мания — это перевод моей потребности в месть.
После того сообщения мы потеряли связь с Максимом. Виктор отправил людей на его поиски, но безрезультатно.
И с этим мы потеряли нашу единственную ниточку к Ивановым.
Например, основатели Организации Бельского. Сначала я не уловил связи, но после того, как Саша уехала в коттедж, Виктор рассказал, что, по данным разведки КГБ, семью, стоящую за Организацией Бельского, зовут Ивановы.
Они своего рода аристократы, которые, по-видимому, всегда заключали сделки с правительством в России и зашли так далеко, что привели их к власти. До нынешнего правителя Кремля, который стремился уничтожить их с тех пор, как вступил в должность.
Я сомневался, что Саша знала что-либо из этого. Ее единственной целью, казалось, была месть за убийство ее семьи.
Однако, независимо от того, под каким углом я смотрю на эту историю, в ней все еще слишком много сюжетных дыр. Во-первых, я не имел дела ни с какими Ивановыми в своей жизни. Единственный инцидент с их участием, который приходит на ум — это когда Константин был похищен и подвергнут пыткам кем-то, кто, как я полагаю, был одним из них.
Все их существование все еще размыто.
Все размыто.
Даже Юрий исчез с лица гребаной земли. Что делает меня чертовым параноиком.
Потерять не только Сашу, но и Максима, и Юрия — все равно, что ходить с зияющими ранами.
Прошло три дня с тех пор, как я похоронил ее на семейном кладбище и заказал надгробный камень с «Александрой Морозовой», выгравированной на нем.
Прошло два дня с тех пор, как мы начали искать зацепки, кто мог заказать это убийство.
Прошел один день с тех пор, как мы обнаружили наиболее вероятных подозреваемых — албанцев.
Я вытаскиваю пистолет и смотрю на старое здание на окраине древнего индустриального района Бостона.
Солнце садится вдалеке, отбрасывая оранжевый оттенок, который превратится в красный от крови этих ублюдков.
— Мы готовы, — говорит Виктор рядом со мной.
Темные круги окружают его глаза от того, как сильно я переутомил его на этой неделе. Он почти не спал, а когда спал, я звал его к себе в офис, чтобы разобраться в любой собранной мной информации.
Он не жалуется, но причитает, что мне нужен отдых и что я могу упасть замертво.
Возможно.
Я не был в своей комнате с тех пор, как увидел это тело. Каждый уголок наполнен ее присутствием, естественным ароматом и мягкими улыбками.
Она полна ее заботы, ее бесчисленных попыток усыпить меня. Она полна ее ощутимого волнения о моем благополучии и безопасности.
Каждый дюйм меня восстает при мысли о том, что я могу быть там, когда ее нет.
Мысль о том, чтобы закрыть глаза без нее, пугает меня до чертиков.