Я моргнула. Я стояла на месте. Конечно же, я никуда не бежала. Мир стал прежним. Я обернулась назад. Моя тень прилипла к моим ногам. Она выглядела как обычно — то есть как волк. Я с сожалением вздохнула и побрела обратно к лесу, подобрала лопату и мешок и отправилась к своим кустам. Я нашла их, выкопала и сложила в мешок. Можно было возвращаться домой. Но я не хотела. Почему бы мне не погулять по лесу? Странное желание, учитывая короткий день и близкие сумерки, но я не стала с ним бороться, а пошла туда, где видела Лусиана. Где мне казалось, что я видела Лусиана, поправила я себя. Шла я долго, дольше, чем думала. Я хорошо знала этот лес. Достаточно хорошо, чтобы не заблудиться, но не как свой дом или сад — не каждый шаг, не каждое дерево. Мне показалось, что я дошла до того места, где должен был стоять Лусиан. Конечно, его здесь не было и быть не могло. Если бы он был здесь, я бы увидела отпечатки его ног, его шагов на свежем снегу. Вот как следы этого волка или собаки… Что? Следы волка? Холодок пробежал у меня по шее, когда я поняла, что волчьи следы обрывались здесь. Я присела перед ними на корточки и посмотрела вперед. Отсюда был виден кусочек озера. И ровная цепочка следов тянулась, кажется, оттуда. Я пошла по ним, стараясь не наступать и еще сильнее стараясь ни о чем не думать.
Так и есть — следы привели меня к озеру. Я покачала головой, не понимая, что все это могло значить. Не было никого, кто мог бы мне объяснить, что происходит, а я сама понимала только одно — на решение этой загадки мне понадобится куда больше времени, чем требуется сумеркам, чтобы превратиться в ночь. И я пошла домой.
Я думала, что вернусь, займусь делами и все забуду. Но я не могла. Никак не могла. Ни в тот день, ни на следующий, ни через день. И я снова отправилась к озеру. Стала, как тогда, и посмотрела на лес. Я больше не видела принца Лусиана, но лес я видела насквозь, до самого болота, и даже дальше. Я обернулась через плечо, чтобы увидеть свою тень. Она лежала за моей спиной, как и положено каждой добропорядочной тени. Но чем дольше я в нее всматривалась, тем гуще становилась чернота. Я моргнула и снова тень стала обычной тенью. Я подождала, пока уймется колотящееся сердце, снова обернулась через плечо и начала всматриваться в тень. И снова она наливалась темнотой на глазах, как будто с неба светило яркое солнце прямо мне в лицо. Хотя свет, льющийся с неба, был совсем слабым и неуверенным. Кажется, я повторила это раз десять. Но чем дольше я старалась не моргать, тем сильнее была резь в глазах и тяжелее было держать их открытыми. Последний раз, — решила я. И вместо того, чтобы смотреть на тень широко открытыми глазами, я сощурилась, почти закрыла их. И тень вдруг стала не просто темной — я отчетливо увидела лапы, хвост, глаза с блестящими белками и морду. Я смотрела на нее, а тень на меня. И я видела себя ее глазами: худая женщина, закутавшаяся в накидку, с бледным обветренным лицом, синими от холода губами. Это было так неожиданно, что я вскрикнула и обернулась, и лишь потом поняла, что видела себя.
У меня кружилась голова, перед глазами все плыло. Мне пришлось сесть прямо на лед, чтобы не упасть. Я переждала пару минут и отправилась домой. Еще несколько раз, когда у меня было время, я ходила на озеро. А потом я обернулась через левое плечо прямо у нас во дворе и увидела, что на озеро можно больше не ходить. Тень обретала плоть и здесь.
Конечно, если бы я задумалась о том, что происходит, попробовала это как-то разложить по полочкам, чтобы кому-то объяснить, я бы наверняка сошла с ума. Но я не вдумывалась. Эта игра с тенью была для меня чем-то вроде… ну не знаю, вроде как «о, надо же, как интересно, оказывается, бывает». С другой стороны, когда я встречалась со старейшинами, еще в Эстерельме, их тени были такими реальными, такими объемными, и я думала, это потому что они просто старые. Но теперь… теперь я понимала, что дело было не в возрасте.
Я пробовала, и пробовала, и пробовала. Самое сложное было — не пугаться того, что я вижу себя со стороны. Глазами волка я все время выглядела не так, как привыкла видеть себя в зеркале. Я была старше. И мое лицо, мой взгляд… моя улыбка — она была вовсе не такой, как мне представлялось. Наверное, поэтому я себя и не узнала, увидев в первый раз.
Скоро мне уже не надо было щуриться, или долго всматриваться — тень становилась четкой по одному моему желанию. Но вот отделяться от моих ног она не хотела никак. Я бы наверное и не подумала, что такое возможно, если бы этого не случилось со мной тогда, в первый раз. Я не знала, что делать. И спросить было не у кого. Все, кого я видела в нашем городке, были обычными людьми. Даже примар.
Но в ночь зимнего излома у меня все получилось само собой. Накануне дальние соседи, Снежана и Стефан позвали меня в гости. Я больше не была изгоем в Шолда-Маре. Может, потому что я знала свое место и никогда не метила в друзья к примару и другим знатным семьям. Моя семья сторонилась меня, но тут уж я не могла ничего поделать.
— Мы тут отмечаем… — сказала Снежана. — Не знаю, как принято у вас в Эстерельме…
— У нас в Эстерельме? — Фыркнула я. — Я больше уже не в Эстерельме, я здесь. Так как мы здесь отмечаем зимний излом?
— Костер, — сказала Снежана. — И маленькие подношения, чтобы огонь помог нам пережить черный свет и холод. Да ты сама можешь увидеть, если хочешь. Приходи, мы со Стефаном будем рады.
Впервые за много-много дней прозвучало «мы будем рады», и это слова согрели меня. Я взяла с собой свежий хлеб — здесь принято было ходить в гости с хлебом, испекла яблок и сделала из них мусс. Это было немножечко хвастовство — так делали «у нас в Эстерельме». И еще у меня был горшок крольчатины, тушеной с травами.
Когда я выставляла это все на гостевой стол, Стефан приподнял крышку горшка, вдохнул запах и сказал:
— Был бы я волком, выпрыгнул бы из шкуры, чтобы съесть это жаркое.
Я рассмеялась. Снежана толкнула меня локтем в бок и сказала:
— Ты же оставила хвост? Ты знаешь эту примету?