— Твоя мама звонила? — спрашиваю я, ложась рядом с ней.
Мы оба лежим на спине и смотрим в потолок. Она поворачивается лицом ко мне, и я делаю то же самое.
— Нет, — просто отвечает она, не выглядя расстроенной из-за этого.
— Ты хочешь, чтобы она позвонила? — спрашиваю я из любопытства.
— Не очень.
Я киваю. Я никогда не проходил через подобное, но могу попытаться понять то, что она чувствует. Я пытаюсь поставить себя на ее место. Должна быть причина, по которой она не хочет видеть рядом свою маму. Я мало что знаю о ее отце. Он был довольно рассеянным каждый раз, когда мы встречались. Они довольно неприятные люди.
— Ты ничего не можешь сделать с домом своей бабушки? Например, купить его или что-то еще?
— Теоретически да, но это гораздо сложнее. — Я вижу, как сильно это на нее влияет, и мне хочется сделать помочь ей. — К тому же, они никогда не продадут его мне, потому что знают, как много он значит. — Она пожимает плечами, как будто это пустяк.
— Господи, — шепчу я, проводя пальцами по волосам. — Подожди… что, если я куплю его?
Идея внезапно мелькает в моей голове.
— Они тебя уже знают, — мгновенно отвечает она.
— Я могу поговорить с отцом или моим другом, — предлагаю я, зная, что они сделают это за меня.
— Нам пришлось бы снова лгать твоим родителям, а я устала от этого, — признается она с измученным выражением лица.
— Да, это отстой.
Скоро мы заблудимся в той лжи, которую сами себе наговорили. У Индиго нет бабушки, она не владеет большой компанией, мы не влюблены. Единственное, что является правда — это мои чувства, и они растут по мере того, как мы лучше узнаем друг друга. Не знаю, куда это нас приведет, но я не хочу больше лгать.
— Должны ли мы сказать им правду? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— Не знаю, вряд ли я готова к этому. Признать, что мы лгали им все это время, будет очень трудно.
Я киваю.
— Я все еще могу поговорить с кем-нибудь еще.
— Нет, — она качает головой. — В любом случае, с тех пор, как ее не стало, он не похож на наш с ней дом.
Я мало что знаю о Грибе, только то, что он принадлежал ее бабушке, а сад был для нее утешительным местом в детстве. Честно говоря, этого достаточно, чтобы она так себя чувствовала. Я не могу представить свой дом без большого семейного стола или спальни моего детства. Они несут в себе воспоминания, а когда вы теряете то, что поддерживает ваши воспоминания, вам начинает казаться, что этого никогда не было.
— Я стараюсь не думать об этом, понимаешь?
Она пожимает плечами.
— Иди сюда. — Я ложусь на спину и протягиваю ей руку. Она притягивает свое тело ближе и кладет голову мне на грудь, а руку на живот.
— Не привыкай к этому, — говорит она, когда я целую ее голову. Она пахнет печеньем, которое только что вытащили из духовки. — Я не люблю объятия.
— Мм-м…
Она смотрит на меня, ее прекрасные глаза пронзают мои. Я никогда не смогу насытиться ими.
— Что? — говорит она.
Я ухмыляюсь.
— Ты говорила то же самое о людях, а я, похоже, тебе просто нравлюсь.
— Это потому, что у меня нет другого выхода, — бросает она вызов, поднимая брови. — Ты так навязчив.