— Правда? – отвлекшись, Тору насыпал в чайник лишнюю порцию заварки, махнул рукой и залил её водой.
— Только если пообещаешь достать мне бесплатное приглашение на выставку, когда станешь богатым и известным.
— Я и так подарил тебе несколько картин, – напомнил Тору, легко ткнув локтем ему в плечо, – если я стану известным, ты сможешь продать их за большую сумму.
— Это инвестиции.
— Не называй моё творчество инвестицией, – обиженно сказал Тору, – я хочу, чтобы кто-то оценил мой внутренний мир.
— Патан.
— Задолго до патана. Уже поздно, когда патан, а мои картины так и не увидят свет. Кто вообще будет этим заниматься, когда я умру? Маме будет стыдно признаться, что это моё, даже если при жизни я получу славу. А ты…а тебе и подавно, ты же будущий врач. Или программист.
— Рано, – перебил Юра.
— Что?
— Рано ещё о смерти, – невесело усмехнулся он, – она не где-то далеко, конечно, но нечего о ней говорить. И не о чем. А с тобой мы в один день умрём, поэтому не смей торопиться, понял? Я ещё пожить собираюсь, сыграть свадьбу и нарожать детей. Вернее, чтобы мне нарожали. И построить дом, чтобы совсем по-мужски.
— Кира тебе действительно нравится?
— Да не нравится мне твоя Кира! – Юра дёрнулся, едва не перевернув стул. «Ну да, конечно, – подумал Тору, – не нравится».
— Не моя, – фыркнул он, садясь напротив. – Я просто поцеловал.
— А ей достаточно, – Тору показалось, что в голосе Юры послышалась нескрываемая обида.
— Ну Юр, ничего не было и не будет, – оправдался он.
— Почему?
— Не хочу потому что, – Тору почувствовал нарастающее смущение. Говорить о чем-то таком на дружеской посиделке было, наверное, нормально? Но тогда почему он ощущал такую неловкость?
— Пытаешься стать волшебником? – непринуждённо рассмеялся Юра. Он в самом деле мог говорить обо всём с удивительной лёгкостью, и это без преувеличения восхищало. Казалось, можно было вечность учиться у Юры, но так и не постичь мастерства искусного отношения к жизни.
— А?
— Не знаешь? – удивился Юра, – реально не знаешь? Не познаешь страсти до тридцати и станешь волшебником – такая ходит легенда.
— Я не собираюсь до тридцати! – Тору почувствовал, как краска позорно разливается по лицу. – Просто…это же нужно любить. По-взрослому уже любить, не как в детстве.
— Не как Танаку Иори? – Юра не прекращал глупо смеяться, и Тору не понимал, как перестать улыбаться через смущение. Он, наверное, должен был обидеться, но выходило с трудом.
— Вот ты любил когда-нибудь по-настоящему? Не просто, а именно по-настоящему и по-взрослому?
— Ну было, – нехотя кивнул Юра, – а что?
— И…было? – неуверенно спросил Тору. Если бы он знал, что разговор повернёт в эту сторону, то никогда бы не упомянул имя Киры. Она вновь привела его к переломному моменту, в – страшно подумать! – третий раз. Третий раз при её упоминании происходило что-то странное. Он бы никогда не решился! Никогда!
— Ну, – на секунду задумался Юра. Неужели Тору удалось его смутить?
— Значит было, – кивнул он, – вот поэтому значит и было, потому что по-другому.
— Дурацкая теория, – ответил Юра и подошёл к чайнику, приподняв крышку. – Приятно пахнет.
— Сенча, – пояснил Тору, – уже заварился.
Он оставил чай настояться. Настояться нужно было и мыслям, вдруг перенесшим его в прошлое. Вспоминать о Танаке Иори после сказанного не хотелось, но Юмэ…успел ли не по годам взрослый Юмэ познать опыт настоящей любви? Тору вдруг стало больно: за его спиной у человека, когда-то бывшего ему самым близким, наверняка разворачивалась интересная и насыщенная жизнь. Жизнь, в которой, подумать только, ему не было места. Ему оно никогда даже не предполагалось: Юмэ, находящийся на расстоянии сотен, тысяч, десятков тысяч километров, пускай и шутил об этом, но точно не рассматривал Тору как человека, с которым можно встретить старость и смерть. Обзавестись семьями, наполнить каждый день радостью и делиться ею друг с другом не по привычке, но искренне и без сожалений. Впрочем, все эти сказки так и оставались фантазиями разочаровавшегося Тору. Юмэ никогда не планировал будущее, а их неловкая, почти детская, дружба не должна была зайти дальше Дримленда. Навсегда исчезнувшего в чертогах вечного и сладкого сна Дримленда.
Тору сжал в пальцах край столешницы: усилившаяся тревога превратилась в стремительно нарастающую панику. Помогут ли антидепрессанты забыть прошлое или отнестись к нему менее чутко? Смогут ли свести оставленные Юмэ шрамы и подарить эмоции, которые дарили дни и ночи, проведённые в Дримленде?
— Умножь триста семьдесят восемь на двести пятьдесят девять, – попросил Юра. На его лице не дрогнул ни один мускул, и Тору почувствовал себя в большей безопасности, будучи окутанным его спокойствием.