— Вельма, мы только говорили! — я не знал, какая эмоция во мне сейчас сильнее — злость или желание поскорее переубедить свою невесту в том, что она не права. — Она жила, черт побери, здесь еще при твоих родителях и многое помнит с тех времен! Иного мне и в страшном сне не приснилось бы!..
Неужели она не помнит, каким я был — не подпускающим к себе никого, в том числе и ее. Не терпел прикосновений, ничего подобного. И если в моей жизни и случилось такое, что я смог впустить в свое сердце кого-то, то это она и только она. Или Вельма настолько плохо меня знает, что смогла поверить в то, что мне может быть интересна другая женщина?
Вижу в глазах Вельмы сомнения. Но она все равно подозрительно щурится и выдает:
— Тогда какого лешего у тебя до сих пор существует гарем? И, как мне сказали, вполне функционирует?..
Мне остается только мысленно закатить глаза. Ну вот как объяснить ей, что это уже давно никакой не “гарем”? Что за слово такое дурацкое вообще... Где она его услышала только. Но я стараюсь сдержать свои эмоции и даже ослабляю хватку на плечах Вельмы, слегка оглаживая их ладонями, дабы успокоить девушку.
— Он не функционирует. Я попросту не смог выгнать наложниц после того, как умер отец. Какая жизнь их ждала бы? Они не виноваты в том, что однажды стали прихотью прежнего короля.
Я очень надеюсь, что Вельма меня поймет. И не прикажет выгнать бедных девушек из дворца. У некоторых из них, насколько мне было известно, были уже дети... И им абсолютно некуда теперь пойти. Равно как и ее няне и повару, например.
Наконец сдавшись, Вельма расслабляется, но скрещивает при этом руки на груди, обиженно надувая губы.
— Мне это не нравится, — ворчит она, — Особенно не нравится наличие эльфийки. Тем более такой! И сколько раз до моего появления ты с ней спал?
Этот вопрос меня смущает еще сильнее. Ведь сейчас, чтобы не выводить Вельму из себя еще больше,, я должен бы ответить твердое "ни разу, нисколько, я вообще к женщинам в гареме не прикасался", но врать я ей не могу. Уж лучше горькая и неприятная правда, чем любая ложь между нами.
— Я... — я даже не сразу могу подобрать слова, чтобы признаться в том, в чем мне и самому теперь стыдно. — Вельма, все это на самом деле не имеет значения. Я делал это для спокойствия отца. Не стоит меня ревновать к этим женщинам. Они для меня ничего не значат. Ты веришь мне?
Я очень надеюсь на то, что Вельма найдет в себе силы перебороть свои эмоции и успокоиться. Но внутренне я уже, конечно же, готовлюсь к новому взрыву.
Вместо ответа девушка вдруг снова лукаво щурит взгляд, отступает назад и легонько запрыгивает прямо на стол, садясь на него и привлекая меня к себе.
— Поверю, если докажешь, — ее ловкие пальцы уже касаются застежек на моем камзоле.
— Разве ты не хочешь узнать, что я выяснил?..
— О, очень хочу…
— Вельма… Прямо здесь?
Вместо ответа девушка привлекает меня к себе со страстным поцелуем.
***
Заходить в кабинет моего отца было весьма сложно для меня психологически. Я понимаю, что это нужно сделать, потому как там тоже могут быть какие-то зацепки, ведь он так долго искал камень жизни, а значит, все же мог что-то знать о нем. Так предположили мы с Вельмой в один из дней.
Я не бывал в покоях отца очень много лет — сначала он не пускал туда никого при жизни, а после его смерти я и сам не желал видеть ничего, столь тесно связанного с ним. На его жилую часть крыла и кабинет уже многие годы наложено негласное табу и запрет на посещение. Никто во дворе в моем присутствии даже не вспоминает имени прежнего короля, негласно предав его забвению. так что ни о каком посещении его покоев и речи быть не могло.