Но, разумеется, не мне здесь судить, что нормально, а что нет.
Так же само собой она ничего не сказала тем, кто решил поиздеваться надо мной.
Ещё бы, ведь именно она затеяла травлю.
Мне всё ещё холодно, Радион будто отсыпал мне под кожу ещё немножко льда, чёртов придурок. Жую жвачку, натягиваю рукава и без того растянутой водолазки, ёжусь.
Очень надеюсь, что в ближайшие пять минут придёт директор. И что хотя бы он не будет задавать глупых вопросов.
Женщина никак не хочет успокаиваться. Садится прямо на учительский стол, перекидывает ногу на ногу и как-то истерично хмыкает. Может, потому что рядом стоит чашка с кофе, и даже она куда горячее неё.
А затем выдаёт очередной поток слов.
— Вот же… Только из-за силы, или что там у тебя, в такую школу как наша отправляют всяких наркоманов. Посмотрите на неё, сидит, трясётся. За сына председателя верховного суда цепляется!
Звучит как канализация.
А вообще у меня уже голова начинает гудеть от всех этих регалий отцов местных мальчиков.
Даже я по пути сюда себе такого абсурда не надумывала.
Как оказалось, зря.
Слышу очередные смешки. Кто-то переговаривается за моей спиной. Голова начинает болеть сильнее, поэтому даже не пытаюсь разобрать слова. Едва ли в элитной школе мне скажут что-то похуже, чем в городском приюте.
— Не собираешься отвечать? Хорошо, тогда хотя бы слушай. И хоть форму бы надела, прежде чем приходить. А то выглядишь, как…
По её тону становится понятно, что её так смутило. Я опускаю взгляд и усмехаюсь с досады. Чёрт, чёрт, чёрт.
Ну естественно мне не дали нормально собраться, и я даже лифчик не надела. Грудь у меня есть, но такая, что без него вполне себе комфортно. Возможно, это заметно, но я не думаю, что это заслуживает подобной реакции.
Возможно, никто кроме женщины, которая наверняка польстилась бы на любого ученика в этом кабинете, и не заметил ничего.
И всё равно злюсь на себя за эту дурацкую оплошность.
Я ведь пришла, даже не зная, ждут ли меня, примут ли. Не на уроки, а просто понять, что меня ждёт.
Но ладно… Не буду себя жалеть.
Вот только в меня снова летит комок бумаги. Он попадает туда же. И я оборачиваюсь, сделав вывод, что дважды швырял один и тот же человек.
И вправду напротив сидит ухмыляющаяся веснушчатая тварь. Хилый парень, которому просто необходимо ответить.
И нет, я не обижена, но скоро начну плакать — просто потому что чертовски, чертовски, чертовски устала.
И это хорошо ещё, что после смерти родителей я перестала верить в справедливость.
Её нет, а значит сетовать бессмысленно.
Но можно встать, схватить эти дурацкие комки бумаги и, не дав никому времени отреагировать, запихнуть их обидчику в рот, а затем долбануть его лицом о стену. Мне не нравится, когда это происходит. Не нравится, когда меня вынуждают причинять боль.
Но я должна уметь постоять за себя.
Потому что — подхожу к учительскому столу и выплёскиваю кофе в паскудную рожу учительницы литературы — никто не сделает это за меня.
Раздаётся поросячий визг. Я бы хотела рассмеяться да погромче, если бы могла. Но вместо этого, как водится, даю дёру. Миссис Училка кричит в след.
Пробегаю мимо старого знакомого, от которого почему-то вместо пота после тренировки пахнет смолой, нахожу закуток в коридоре и сажусь на пол прямо там. Благо, везде полумрак, а тусклый свет из окна за белыми жалюзи падает не в мою сторону.
Холодно, сердце болюче бьётся в груди, хочется вернуться назад пешком, пусть меня там никто и не ждёт, хочется вернуть в своё пользование прежнюю безразличную и с приветом, но привычную директрису.
Обнимаю рюкзак, зажмуриваюсь и позволяю себе пуститься в беззвучный плач. Обычно становится легче. Правда, к этому прибавляется опухшее лицо и ещё большая головная боль, но меня это волнует в последнюю очередь.
Главное, чтобы никто не…
— Что ты здесь делаешь?
… увидел.
Чёртов Квент или как там его, — дракон, спортсмен, красавец и всё такое — останавливается напротив, не глядя в мою сторону. И, не получив ответа, подходит ближе и садится на пол. Будто это как-то поможет наладить со мной контакт.
Или что он собирается делать?
Волнительно быть рядом с ним.
Так близко.
Так странно.
Пальцы дрожат. Я всё ещё плачу. Надеюсь, он не замечает. Со стороны, должно быть, и вправду выгляжу как наркоманка. Забавно. Это и ещё то, что я больше не чувствую ничего похожего на то, что было рядом с автобусом. Видимо, Радион прав, и я просто схожу с ума из-за своего недуга.