— Спасибо.
Он ухмыляется.
— Кроме того, ты, наверное, не хотела, чтобы твоя мама гуглила меня и видела несколько фотографий бойфренда своей дочери в эм… — он откашливается, — в компрометирующей позе.
Я шлепаю его по руке.
— Тьфу. Пошляк.
Он смеется, подходит к пассажирской двери и открывает ее для меня.
— Что? Ты не думаешь, что ей в жизни не помешает немного парня-конфетки? Я уверен, что так и есть после всех этих лет общения с судьей.
Я со стоном делаю пару шагов к нему.
— Мои родители не занимаются сексом, ясно?
Зак кладет руку на дверцу, а я протискиваюсь между ней и машиной и поворачиваюсь к нему лицом.
— Конечно, занимаются. А как еще, по-твоему, ты попала в этот мир?
У меня внутри все переворачивается при мысли о моих родителях в таком контексте.
— Ладно, может быть, они сделали это два раза, но это все — один раз для меня и один раз для моего брата. Больше нет.
Зак смеется, и я морщу нос. Он вытягивает указательный палец и постукивает меня по носу.
— Самообман, Котенок. У всех есть секс. — Я открываю рот, чтобы возразить, но он быстро обрывает меня. — У всех. Когда нам стукнет пятьдесят, мы все еще каждый день будем заниматься горячим, каким он бывает в порно, сексом. Моя выносливость не имеет срока годности, детка.
Когда Зак шевелит бровями, у меня вырывается смешок. У меня нет никаких сомнений в том, что любимая часть тела этого сексуального зверя, вероятно, все еще будет стоять по стойке смирно даже в свои золотые годы. Просто смешно думать, что этот дикий человек когда-нибудь станет старым. Он слишком волевой и мужественный, чтобы я могла представить его в каком-либо другом состоянии, кроме того, в котором он находится сейчас — татуированная мускулистая рок-звезда.
Я дергаю за козырек его бейсболки и сажусь на свое место в машине.
— Ну же, секс-машина. Тебе нужно произвести впечатление на некоторых родителей.
— Не беспокойся. Мамы любят меня. — Он подмигивает мне, когда закрывает дверь.
Я качаю головой. Удивительно, что он все еще здесь. Я видела, как женщины бросаются на моего мужчину. Я видела Пум в действии. По-видимому, похоть не имеет возрастных ограничений.
Как только мы выезжаем на дорогу, я вытягиваю ноги и окидываю взглядом знакомые пейзажи, которые окружают меня на пути к дому моего детства в Вудлендсе, что в Северном Хьюстоне.
— Здесь поверни налево.
Зак тихо присвистывает, когда мы наконец въезжаем на мою улицу.
— Ого, похоже, я встречаюсь с маленькой избалованной богатой девушкой.
— Я далеко не богата. Это судья при деньгах, а не я, — напоминаю я ему.
Зак небрежно пожимает плечами.
— Может быть, и так, но я гарантирую, что ты никогда не была без средств к существованию. — Когда я не сразу придумываю, как резко возразить, что все было не так, как он думает, Зак улыбается. — Именно так я и думал.
Правда в том, что я имела все в детстве — до тех пор, пока играла по правилам своих родителей. Я никогда не была из тех, кто раздвигает границы идеальной детской роли, которую родители ожидали от меня и моего брата, но я также не приняла высокомерный образ жизни. Что, вероятно, объясняет, почему в колледже я начала встречаться с плохими мальчиками. Они так отличались от парней, с которыми я росла в старших классах. Плохие парни ненавидели правила и любили свободу, и как только я оказалась в реальном мире и смогла принимать собственные решения, обнаружила, что и мне это по душе.
Зак въезжает на подъездную дорожку и выключает двигатель, прежде чем повернуть голову в мою сторону.
— Есть еще что-нибудь, что мне нужно знать, прежде чем я войду туда?