— Слишком поздно. Я уже убедился, что этот чопорный ублюдок знал, что Обри — моя девушка. Теперь у него ни за что не хватит смелости претендовать на нее. Так что скажите мне, где она!
Я чувствую, как все мое тело сотрясается от прилива адреналина. Если он умен, не будет давить на меня прямо сейчас.
Ее отец изучает мое лицо.
— От тебя ведь не так легко будет избавиться, как я думал, правда?
Я отрицательно качаю головой.
— Я никуда не собираюсь уходить, так что вам лучше научиться вести дела со мной прямо сейчас.
Его тело напрягается и он скрещивает руки на груди.
— Мне не нужно ничему учиться. А теперь я предлагаю тебе выйти из моего кабинета, пока я не вызвал полицию.
— Скажите мне… — Я замолкаю на полуслове, когда он берет трубку. Если полиция придет сюда после того, как я устрою сцену, это будет не очень хорошо. Достаточно того, что пресса наверняка пронюхает о передозировке моего отца, так что мне не нужно подливать масла в огонь. — Ладно. Я буду ездить вокруг, пока не найду ее сам.
Я поворачиваюсь и вылетаю из комнаты так же быстро, как и вошел. Сцепляю пальцы на затылке и рычу в полном отчаянии. Мой голос эхом разносится по огромному фойе, делая похожим на какого-то бешеного зверя. Больше всего на свете мне хочется врезать по чему-нибудь твердому. Мне требуется вся моя сила, чтобы не повернуть обратно и не ударить кулаком в самодовольную физиономию судьи.
Я распахиваю входную дверь и, оказавшись снаружи, делаю глубокий вдох через ноздри.
— Твою мать!
— Эй, братан. Все в порядке? — Я резко поворачиваю голову в сторону голоса Гейба. Он стоит на подъездной дорожке с губкой и ведром рядом с тем, что, как я предполагаю, является его машиной.
Я отрицательно качаю головой.
— Мне нужно найти Обри.
Он ставит ведро на землю.
— Значит, она не с тобой?
— Нет. Она с Брэйди в каком-то ресторане, и твой отец не говорит мне, где их найти. Мне нужно поговорить с ней. Это срочно, — говорю я.
— Ты не знаешь, что это за ресторан?
Я киваю.
— В какое-то место, куда они все время ходили в старших классах.
Узнавание отражается на его лице и Гейб потирает руки, стряхивая с них нескольких мыльных пузырей.
— Я еще не начал ее мыть. Давай. Я покажу тебе, как туда добраться.
Наконец-то у меня есть кто-то, кто готов мне помочь. Меня охватывает облегчение.
— Спасибо.
Гейб коротко кивает.
— Пошли.
Как только мы отъезжаем на пару миль, я позволяю своему разуму задуматься о моем отце и о том, какими были его последние мгновения на этой земле — были ли мысли о семье последним, о чем он думал. Знакомый укол вины наполняет меня, когда я позволяю вине за его смерть свалиться на мои плечи, как и смерть моей матери и сестры.
Я так крепко сжимаю руль, что костяшки пальцев начинают белеть. Гейб смотрит на мои руки, а затем на мое лицо.
— Все в порядке, Рифф? Ты выглядишь напряженным. Вы с Обри поссорились?
У меня вырывается вздох. Так чертовски трудно говорить о моей семье. Обри — единственный человек, которому я могу открыться. Вот почему она нужна мне прямо сейчас. Мне нужно, чтобы она была со мной. Я должен держаться за последнее, что у меня осталось в этом мире, обеими руками — к черту Судью. Если он хочет уничтожить меня, пусть, блядь, делает как считает нужным.
Наконец я качаю головой.
— Нет. У нас с Обри все прекрасно. В моей семье только что произошла… смерть. Мне нужно уехать прямо сейчас.
— О, блин. Сожалею. Ты был близок с этим человеком? — спрашивает Гейб с неподдельным беспокойством в голосе.
Я тяжело сглатываю и чувствую, что лучше быть с ним честным, насколько это возможно.
— Не совсем, но я ближайший родственник и должен опознать тело.
— Ой, это паршиво. Это был твой дядя или что-то в этом роде?
Я сосредоточенно смотрю на дорогу перед собой и стараюсь держать эмоции под контролем.
— Мой отец.