- Ты над чем смеешься? – надулась принцесса.
- Думаю, что чуть не нанес урон твоей чести, увидев тебя в сорочке.
- Я не сплю в сорочке, уже год выдаю себя за парня. Сплю… в рубашке.
- Да ладно! Ты почему бродишь? Утром будешь клевать носом и свалишься с лошади.
- Я просто… думаю. – Ленси обхватила себя за плечи.
- О чем? – Я уже понял, что сон у нас откладывается.
- О брате, - вздохнула девушка, присаживаясь на край кровати, а я занял единственный в ее комнате стул. – О том, каким он стал. Мы не виделись слишком давно, и мне немного страшно. Знаешь, Кей всегда был папиным сыном, и я немного завидовала: мне отец не уделял столько времени, всегда государственные дела, а с Кейлином они были не разлей вода. Даже не представляю, как Кей пережил его смерть.
- Рано или поздно каждый через это проходит, - ответил я. – И не важно, принц ты или простой смертный. Люди уходят из твоей жизни. Навсегда. С этим надо смириться.
- Я смирилась. – Ленси ниже опустила голову. – Можешь не верить, но это правда. Может, я плохая дочь? Самым страшным для меня было потерять… брата. Матушка… Она была королевой в полном смысле этого слова. Лицом двора. Меня окружали мамки, няньки. Отец возился с Кеем, а я… Я почти всегда была в окружении чужих людей, и только Кейлин был рядом. Играл со мной, наказывал моих обидчиков, слушал про первую детскую влюбленность, такую глупую! И мне страшно от того, что этого мальчишки может больше не существовать, понимаешь?
- Смирись с тем, что его точно больше нет, - ответил я. – Ты сама должна понимать: твой брат не гость во дворце Бертрана, а заложник. Значит, ему пришлось сломать себя, чтобы выжить. И прежним он не мог остаться ни при каких обстоятельствах.
- Я понимаю. И от этого только страшнее. – Ленси покачала головой.
- Так что, оставим его во дворце?
- Нет! – Она чуть не подскочила. – Плохие у тебя шутки, Денни. Я и так мучаюсь из-за этого года. А вдруг Кей меня не простит?
- На все понадобится время. – Я пожал плечами. – Поэтому пока не думай о плохом. Давай сначала его вытащим. А для этого ложись спать.
И я вышел из комнаты. За дверью воцарилась тишина, я сам лег и наконец-то уснул. А утром, едва забрезжил рассвет, мы покинули наше временное жилище и поехали на запад.
- У тебя хоть документы есть? – запоздало спросил у Ленси.
- Конечно, - ответила она. – Иначе как бы я сюда добралась?
- И то верно.
У меня тоже были. И даже не поддельные – сказал, что потерял свои, и получил новые в одной отдаленной деревушке. Но на воротах мы мало кого заинтересовали, и вскоре вокруг потянулся лесок. Раньше и на месте столицы рос превосходный лес, но постепенно исчез, и там раскинулся город. А вот в окрестностях все еще можно было проехаться, подышать свежим воздухом, что мы и делали. Давно я не выбирался из столицы… Слишком давно.
К счастью, дорога протекала без трудностей. Мы заночевали в небольшой деревушке, напились свежего молока, рассказали местным сказку о путешествии к дяде. Они радовались любым новостям из столицы, которая хоть и находилась близко, но в то же время была для них чужим, другим миром. А утром снова продолжили путь, на этот раз не останавливаясь на ночевку, чтобы к обеду следующего дня увидеть впереди небольшое имение, куда, насколько я помнил, перебрался мой учитель.
- Подожди здесь, - приказал я Валенсии, сам спешился и пошел к воротам, ведя коня на поводу.
Постучал, подождал. Постучал еще раз. На дорожке показался слуга. Он никуда не торопился, двигаясь с легкой ленцой, присущей жителям провинции.
- Чем могу помочь, дейр? – спросил он, поклонившись.
- Я хотел бы увидеть дейра Бартоломео Вики, - ответил ему. Если честно, думал, что старик уже отправился к праотцам, но слуга миролюбиво ответил:
- Он прогуливается тут неподалеку. Езжайте чуть левее, там поляна будет. Мимо не проедете.
- Благодарю, - ответил ему, махнул рукой Ленси, и мы свернули на узкую дорожку, уводящую за деревья. Что же, сейчас узнаем, сможет ли нам помочь Бартоломео, или мы зря ехали больше двух суток, чтобы с ним встретиться.
Своего учителя я приметил издалека. Старик сидел на пне, прикрыв глаза, и размышлял о чем-то, но на стук лошадиных копыт сразу обернулся, прищурился, вглядываясь в наши лица, а затем узнал! Резко поднялся и воскликнул:
- Денни! Тебя ли я вижу?
- Да, это я, мастер.