Что-то не так. Мазаччо слишком самоуверен, слишком самонадеян — что он натворил? Он что-то задумал.
Я ничего не говорю. Эти мужчины не понимают моих слов. Они того не стоят. Никто из них не хочет слушать.
— Вы можете подняться и привести ее, — кивает он внутренней охране, чтобы пропустить меня в остальную часть дома, — может быть, ты сможешь приручить этого маленького зверя. Но будь осторожен, она кусается. — Он смеется.
Я укушу сильнее.
Маз слишком спокоен, слишком уверен, что этот глупый план не повлечет за собой никаких последствий.
Мои подозрения возросли, я насторожился и чувствую неладное.
Я киваю, вставая, чтобы выйти из-за игрового стола. Я почти уверен, что попал в ловушку — но у меня есть одна особенность: тень не поймаешь. Даже если это подстава, я не уйду отсюда без своего приза. Охрана уходит с моего пути, пока Маз сопровождает меня через тела, женщин и беспорядок в частную часть дома, вверх по мраморной лестнице и в самую интимную часть их дома.
Я чувствую ее запах так же, как и на кухне. Нежный аромат, который пахнет невинностью и огнем. Далила — это не одно. Но она моя.
— Она вся твоя, — говорит Маз с горькой ноткой в голосе. — Далила, проснись, — кричит он из двери, и я переступаю порог, входя в ее пространство.
Она садится в своей кровати, ее шелковая пижама сдвинулась, и ее грудь обнажилась. Даже в тени я вижу ее сладкий, дерзкий сосок.
— Какого хрена, придурок? Я сплю. Уноси свою хреновую вечеринку вниз. — Она дерзит своему старшему брату. Он рычит.
— Вечеринка окончена, и ты едешь домой со своим будущим мужем. Он завоевал тебя честно и справедливо. Завтра я пришлю твои вещи. — Маз бесстрастен, когда говорит с ней, его не трогает ее дерзкий тон. Он холоден и совершенно спокоен. Далила смеется, ее сладкий смех вырывается из ее живота, когда она перекатывается по кровати, как будто это шутка. — Как скажешь. Убирайся из моей комнаты.
— Можешь перестать смеяться, — говорит Маз.