— Твоя вода. Выпьешь на прощанье?
За спиной стояла Ханна и с подленькой ухмылочкой протягивала мне стакан. Я широко улыбнулась.
— Да, Ханна, спасибо, — и, взяв стакан, с наслаждением выплеснула всё содержимое с кубиками льда в её довольное личико.
От раздавшегося визга заложило уши. Все вокруг, включая гостей и появившегося на пороге зала Тео, будто посмотрели в глаза Горгоны и обратились в камень. Но я с невозмутимым видом сунула мерзавке стакан и процедила:
— Это за то, что пыталась очернить меня перед Тео, вромьяра[2]! — и, вскинув голову, задвигала костылями к выходу.
[1] Сто кало! (гречь.) — Всего хорошего!
[2] Вромьяра (греч.) — дрянь.
Глава 16
Уже стемнело. Приятно прохладный ветерок пробежал по моим волосам и разгорячённому лицу. Я глубоко вдохнула пропитанный морeм воздух раз, другой... и поковыляла к пристани. Кирье Йоргос возился в катерке с каким-то хламом. Увидев меня, отряхнул руки и выбрался на причал.
— Ну что, дочка?
Я только вздохнула и покачала головой.
— Ничего не поделаешь, — он сочувственно потрепал меня по плечу. — Сейчас тебе наверняка кажется, что таких, как он, нет на всём белом свете, но это не так. Есть ещё лучше. Хотя бы тот, который предлагает тебе выйти замуж. Мне он показался гораздо более надёжным, Алексине тоже. А цветы какие присылает! Ты знала, что все они означают любовь, привязанность и страсть? Мне Алексина сказала, она увлекается всякими гороскопами, фэншуем, флорист... флориос...
— Флориографией, языком цветов? — подсказала я.
— Точно! В общем, ты бы присмотрелась к нему, дочка.
Я только недобро ухмыльнулась и забралась в катер. Кирье Йоргос больше не пытался вовлечь меня в разговор, и, уставившись на тёмную воду за бортом, почти убаюканная монотонным гулом мотора, я думала, думала, думала... Мой первый роман закончился грандиозным провалом. Моя первая любовь считает меня легкомысленной порни[1], заводящей интрижки с местными парнями и потом напрочь о них забывающей. А ведь всё начиналось, как в волшебной сказке... превратившейся в серию жутких офортов Гойи из-за одного злобного персонажа!
«Знаешь, что мы сделаем, чтобы проучить всех? Затащу под венец первую встречную!»
В стремлении отомстить своему окружению он походя, не задумываясь, разрушил мою любовь. Богатый, влиятельный, эгоистичный наследник империи, для которого всё исчисляется лишь деньгами и собственными капризами! Но что, если отплатить ему той же монетой? Лишить того, что ему по-настоящему дорого... или станет по-настоящему дорого очень скоро? Сейчас он не испытывает ко мне ничего — только желание, чтобы ему подыграла. Но в любой игре, как известно, есть опасность заиграться. А я ведь могу не просто подыграть, а сделать её о-о-очень увлекательной! Могу заставить его влюбиться в меня, потерять голову, а потом, когда он будет меньше всего этого ожидать, разобью его чаяния вдребезги, как он сделал это со мной! И тогда мы будем в рассчёте.
— Мы дома, Клио! Не заснула?
— Нет, дядя Йоргос.
Мы уже в самом деле причаливали. Незаметно же летит время за составлением коварных планов!
— Ты молодец — никаких слёз, никаких причитаний, — он ободряюще похлопал меня по плечу. — Сильная девочка, настоящая мортиса[2]!
А ведь и правда — я не пролила ни одной слезинки. Вот что значит обрести цель! Ввалившись в домик, я рассеянной улыбкой поприветствовала вышедшую нам навстречу хозяйку и деловито поинтересовалась:
— Мусор уже унесли?
— Ещё нет... — растерялась кириа Алексина. — А что...
— Выбросила кое-что по ошибке, — отмахнулась я и шустро похромала к мусорному бачку.
К счастью, ничего такого в тот день туда не сбрасывали и я без особых усилий нашла, что искала — изящную бледно-фиолетовую карточку с номером моего личного злодея и настойчивой просьбой ему позвонить. Не обращая внимания на любопытно-довольные взгляды стариков, á-ля «Смотри-ка, всё-таки собирается ему звонить!», я вышла на пляж через мою комнату и села на песок, вооружившись сотовым. Гудок, гудок, ещё гудок... уже собиралась отключиться, но тут раздался щелчок и голос моего «суженого»:
— Константинидис.
— Хоть нельзя говорить, хоть и взор мой поник,
У дыханья цветов есть понятный язык:
Если ночь унесла много грёз, много слёз,
Окружусь я тогда горькой сладостью роз! — с выражением процитировала я по-русски.
Тишина. Кажется, жених даже дышать перестал, но потом-таки шумно выдохнул: