В его голос прорезалась боль. Он усаживается на стул возле кровати и рассматривает руки скованные ремнями.
— Пообещай мне, — говорит глухо, — что ничего с собой не сделаешь. Пообещай, как обещала, что не будешь больше плакать из-за отца. Как обещала, что окончишь школу на «отлично». Как обещала, что поступишь в универ и я буду тобой гордиться. Пообещай мне, как тогда. Ты всегда держала свое слово. — Смотрит в глаза, будто надеясь прочитать в них ответ, а потом протягивает руки и начинает отстегивать ремни.
— Я же ничего не пообещала.
— Я просто надеюсь, сестренка, что ты меня любишь так же сильно, как и я тебя и не захочешь сделать мне больно.
Освободившись от ремней, сажусь и откидываюсь на стенку. Растираю руки. Все тело затекло и теперь болит и покалывает, а еще ужасная слабость.
Он прав, я не смогу сделать ему больно. Сейчас он самый близкий мне человек, да и если вспомнить всегда таким был.
— Как ты узнал? И как ты смог приехать? Тебе вроде до окончания контракта не близко было.
— Не близко, — соглашается, встав и снова устремив взгляд в окно, — как, не странно, меня отпустили. А узнал, — он поворачивается ко мне лицом, — Иришка, подружка твоя меня разыскала. Уж не знаю, как она умудрилась, но нашла номер, дозвонилась и все рассказала. Все рвется к тебе сюда, грозится отфигачить меня дубинкой, если в ближайшие дни я ее к тебе не проведу. У нее она и правда есть? — спрашивает с вялым любопытством.
— Бита. Баскетбольная, — подтверждаю. Он усмехается. — Что дальше?
— А что дальше?
— Я хочу сделать аборт. Я обещаю, что ничего с собой не сделаю. Закончу лечение и больше не вернусь к наркотикам, но это… — указываю на живот, — я рожать не буду.
— Тебе нельзя делать аборт. — Повторяет, уже произнесенное ранее.
Такой бред. Как шутка или насмешка судьбы. Разве наркоманам не делают аборты по медицинским показаниям? Да и если подумать откуда это во мне взялось… мне не могут отказать в аборте.
— Я много думал эти дни. Я женюсь на тебе.
— Тебе нельзя делать аборт. — Повторяет, уже произнесенное ранее. — Мы просто поженимся и все.
Просто. Просто?
Какие, однако, хорошие успокоительные в этой больнице. В такой ситуации я должна бы наорать на него, передать весь спектр моего негодования и отвращения к подобному предложению, ведь он, черт его подери, мой брат, как он вообще мог такое предложить, но все слова, которые удается сказать, произношу убийственно без эмоциональным тоном, мне сейчас на все плевать:
— Ты несешь бред.
— Это не бред, я обо всем подумал…
— О чем ты подумал? — Перебиваю его, — Ты мой двоюродный брат по крови. Какие из нас муж и жена? Да меня будет тошнить от одной мысли о постели с тобой. — А еще тошнит от невозможности передать свои чувства, от чего все аргументы звучать неубедительно. Но благодаря лекарствам я сейчас руководствуюсь логикой, а не эмоциями. Но брат же и сам должен понимать, что это бред.
Судя по последовавшему дальше рыку, это я чего-то недопонимаю: