— А что ты будешь делать, если твой друг Пол переедет, или заболеет, или, не дай бог, умрет?
— Ну, не буду есть яичницу и читать библиотечные книжки. Просто мне придется обойтись без некоторых роскошеств.
Кэтрин печально покачала головой.
— Брук, не могу понять, как ты можешь выносить такую жизнь — буквально на грани.
— Кэтрин, все дело в том, что ты слишком много думаешь о будущем. При этом неизбежно лишаешь себя настоящего.
— Ну, а ты разве не думаешь о будущем? Смотри, ведь тебе приходится многое предвидеть, чтобы выжить.
— Это совсем другое — просто подсказка здравого смысла. В то же время я стараюсь принимать жизнь такой, какая она есть, радоваться каждому мгновению. Например, сегодня у меня счастливейший из дней.
Это откровение вызвало у Кэтрин улыбку. Она протянула ему руку, и он поцеловал ее пальцы. Но в глубине ее глаз все еще таилась грусть, грусть, которая не могла его не беспокоить.
— Ты уверена, что все хорошо?
Она кивнула и отвела взгляд в сторону.
— Знаешь, а эта рубашка тебе действительно очень идет. Она не слишком много прикрывает и в то же время заставляет работать воображение.
Кэтрин накинула на себя одеяло, висевшее на спинке кресла.
— Но в этой пещере слишком холодно для того, чтобы бегать полуголыми в течение продолжительного времени. Нам придется устроить стирку.
— Хорошо. Я повешу веревки для сушки белья.
— Ну, а я тогда постираю. И помоюсь — на то, что у тебя есть здесь мыло, я не надеюсь.
— Мыло есть — даже два куска.
— Будешь мыться со мной?
Он притворился, что обдумывает ее предложение.
— Тебе нужна помощь?
— В чем — в стирке или в мытье?
— В мытье.
— Так я и думала. — Она бросила на него взгляд, полный упрека. — Не ожидала, что ты сделаешь поспешные выводы только из-за того, что я занималась с тобой любовью.
— Но ты же сказала, что тебе понравилось. Разве это не причина для радости?
Кэтрин рассмеялась.
— Знаешь что, Брук? Ты живое подтверждение того, что мужчины думают с помощью гениталий. Это не слишком-то разумно.
Брук расхохотался.
— Вряд ли ты хотела сделать мне комплимент. Скорей наоборот — уязвить.
Брук широко улыбнулся. Ему нравилось то, как Кэтрин парировала его колкости. На самом деле он понятия не имел, отличались ли отношения между взрослыми мужчинами и женщинами от отношений между тинэйджерами, или теперь все женщины походили на Кэтрин. Но одно он знал наверняка — то, что его безумно влекло к ней. Она была не только красивой и сексуальной, она была еще и умной, тонко чувствующей настроение собеседника.
— Ну ладно, давай начнем, — сказала Кэтрин. — Если уж мне придется провести здесь какое-то время, то надо хоть убраться и навести некое подобие порядка.
Они приступили к работе, и вскоре пещера стала напоминать китайскую прачечную. Брук растянул веревки, Кэтрин выстирала всю его одежду, даже ту, которая была на нем. Чтобы сохранить тепло, ему пришлось завернуться в одеяло, и Кэтрин посоветовала ему усесться в кресло-качалку и отдохнуть. Закутанный в одеяло, он не мог уже помогать ей.
Он сел в кресло и стал наблюдать за работой девушки. На ней была всего лишь рубашка с короткими рукавами, и лицезрение ее стройных ног и выступающих сквозь тонкую ткань сосков не могло не возбуждать пылкого воображения Брука.
Он не обмолвился и словом о ее внешнем виде, чтобы не вызвать ответного упрека. И продолжал сидеть и смотреть до тех пор, пока… Пока не почувствовал неотвратимое желание схватить Кэтрин, прижать к себе, завладеть…
Поднявшись, он привлек ее к себе и запустил руку под ее рубашку. Кэтрин оттолкнула его руку.
— Но ведь даже домохозяйки иногда делают перерывы в работе, — сказал Брук, целуя ее в шею.
Она попыталась высвободиться, но Брук осыпал ее жаркими поцелуями, и девушка наконец уступила его страсти.
Вскоре со стиркой было покончено, и Кэтрин принялась за собственное омовение. Брук продолжал наблюдать за ней, находя зрелище ее наготы непереносимо возбуждающим. Каждое ее движение, каждый жест пленяли его. Ни разу она не посмотрела на него и все же… не могла не отдавать себе отчета в его пристальном взгляде.
Как же ему нравилось смотреть на нее! Тело у нее было прелестным, грудь — полной, но не чересчур тяжелой, движения — подчеркнуто женственными.
Кэтрин вымыла волосы и вытерла их единственным имевшимся у него полотенцем. А после завернулась в одеяло и подошла к огню.