— Ты серьёзно? — спрашиваю бывшего.
— Да, солнышко. Она теперь твоя. А хочешь, мы прямо сейчас поедем кататься по ночному городу? — в его глазах столько надежды, да только… «Поздно ты припёрся, Леонид, — думаю, вздохнув. — Раньше надо было».
— Машинку-то мамаша твоя оплатила, верно? — насмешливо интересуюсь.
— Ну зачем ты так… — пожимает губёшки обиженно. — Я же к тебе со всей душой.
— А знаешь, Леонид?
— Да? — он вскинул голову, во взгляде сверкнула надежда.
— Я возьму твой подарок. Документы где?
— В бардачке…
— Спасибо, — я развернулась и бросила через плечо. — И да, ты обещал от меня отвязаться.
Зашла в квартиру и захлопнула дверь. Тут же приникла к монитору видеозвонка. Леонид медленно поднялся на ноги. Стоит и смотрит на преграду, выглядит при этом так, будто оплёванный. А ещё растерянный, раздавленный и уничтоженный. Он наверняка думал, что я растаю и всё ему прощу. И тут вдруг такой поворот событий! Смеюсь, закрыв рот ладонью, чтобы не услышал.
С того памятного момента прошло три дня. И вот, всё так же вечером, звонок в дверь. Смотрю: ого, Лёнька тяжелую артиллерию притащил! Изольда Северова собственной персоной! Мне даже показалось, что где-то на заднем плане сынуля её беспутный мелькнул. Но ладно. Я собрал ась с духом и открыла дверь.
— Здравствуйте, Анжелика, — говорит несбывшаяся свекровь. Голос строгий, почти суровый. На лице — боевая косметика, которой могли бы индейцы-апачи похвастаться: увидев такое, бледнолицые побросали бы свои огненные палки и разбежались в ужасе.
— Добрый вечер, — отвечаю, стараясь оставаться невозмутимой. Но как трудно видеть эту молодящуюся обезьяну с начёсом на тщательно выкрашенной голове! И одетой, как… У меня нет слов, чтобы дать название этому стилю. По мне, так разве что «Пойди и выбрось», — так этот бренд зовётся.
— Мой сын, Леонид, несколько дней назад сделал вам подарок — автомобиль «Мерседес», — говорит Изольда Сергеевна. При этом выговаривает в названии не «э», а старательно выводит «е», потому «с» и «д» становятся мягкими, звучит противно.
— Да, и что? Вы какое отношение имеете к этому?
— Мой сын совершил глупость. А ведь я его предупреждала, что такая, как вы… — она смерила меня презрительным взором с головы до ног. Надо же, какая разительная перемена в отношении! Вот что бабло мертвотворящее с человеками делает! — Вы ему не пара! — выпалила Изольда.
— Ну, бывает, — пожала я плечами. — Так чем обязана?
— Я прошу вас вернуть автомобиль, — говорит Северова, протыкая меня серыми глазами под обведенными густо и чёрно веками.
— У меня его нет, — я нашла в себе силы растянуть рот в улыбке.
— К-как это нет?! — от возмущения недосвекровь даже заикаться стала.
— Очень просто: я от него избавилась.
— Да к-как вы… посмели! Он не ваш! — взвизгнула Изольда, потеряв свой надменный тон.
— Ошибаетесь, Изольда Сергеевна, — отвечаю ей немного насмешливо. Самую малость, чтобы приличия сохранить. — Машина была моя, ваш сыночка оставил в ней дарственную на моё имя. Так что по закону она — моя собственность.
— Да он… да он не имел права! — продолжила истерить Северова.
— Уж это со своим наследничком сами там разбирайтесь, — отвечаю и собираюсь закрыть дверь. Но у Северовых, видимо, это семейная черта — ноги в проём засовывать, рискуя инвалидами остаться.