Уайетт: Расскажи мне, ты себя чувствуешь.
Хныканье застревает в моем горле, пока я вожусь с телефоном, мой текст становится неаккуратным, когда я продолжаю перекатывать свои покалывающие соски под ладонью, чтобы почувствовать крошечные электрические разряды, которые они посылают в мою сердцевину. Как бы я хотела, чтобы он был здесь, лежал рядом со мной, чтобы я могла почувствовать его запах, ощутить его улыбку на своей коже.
Мой желудок переворачивается, когда он отправляет еще одно сообщение.
— Блять, детка. Даже не можешь напечатать прямо, да? Ты такая сексуальная. — Его голос — хриплое рычание над слабым шлепком кожи. Он дрочит себе сильнее. — Покажи мне.
Мое сердце колотится, когда я трусь бедрами друг о друга, чтобы ослабить напряжение, в которое он меня вогнал.
Тея: Что?
Его реакция незамедлительна.
Уайетт: Покажи мне, как я прикасаюсь к тебе, детка. Мне нужно увидеть тебя. Сделай снимок, чтобы доказать, что ты хорошо себя ведешь и делаешь то, что я говорю.
Я впиваюсь зубами в губы. Могу я это сделать?
Все это так приятно, гораздо лучше, чем я когда-либо заставляла себя чувствовать, когда трогала себя под простынями в темноте. Я имею в виду не только физические ощущения. Разговаривать с ним сначала было страшно, но теперь становится легче, когда становится ясно, что он не ждет, чтобы посмеяться надо мной.
Он как будто видит меня, настоящую, из моей секретной папки.
Моя уверенность возрастает, и я фотографирую свои сиськи, зажатые между руками, одной рукой щипаю сосок, когда мои губы раздвигаются на вдохе. Материал моего комбинезона облегает мою талию, и на щеках заметен румянец.
После того как я отправляю сообщение, он отвечает записанным текстом, который представляет собой долгий стон. Проходит еще минута, прежде чем он отвечает.
Уайетт: Хорошая девочка. Очень хорошая. А теперь просунь пальцы между губами и пососи их хорошенько.
Тея: Вот так? [Фотография прилагается]
Мои губы обхватывают два пальца до второй костяшки, сжатые и пухлые. Из— за того, что я наклонила фотографию, в кадр попало больше голых сисек, чем лица, и грязный результат повышает мою уверенность. Мне нравится, какой развратной я выгляжу.
Уайетт: Ни хрена себе. Да, вот так. Блядь.
Тея: Что дальше? Скажи мне, как сделать так, чтобы мне было хорошо с тобой.
Уайетт: Мм да, это хорошо, детка. Ты убиваешь меня, сексуальная, как блядь, маленькая распутница. Мне нужны эти губы на моем члене.
Мысленный образ вызывает у меня еще один вздох. Я засовываю пальцы обратно в рот, представляя, что они стали больше, и делаю еще одну фотографию для него. На этот раз, когда он отвечает, я получаю фотографию члена, видя доказательство того, как я на него воздействую. Он блестит, как будто он плюнул себе на ладонь или держит под рукой бутылочку со смазкой. Удовольствие закручивается в моей груди, потому что я сделала это с ним, заставила его напрячься, заставила его мастурбировать при мысли о том, чтобы быть со мной. Я прикусываю губу, чтобы не выдать застенчивой улыбки, искривляющей мой рот.
Тея: Так горячо. Ты собираешься ввести его в меня?
На секунду я вздрагиваю от смущения. Разве это достаточно грязные слова? Я должна была сказать «член» или что-то в этом роде?
Мгновенное беспокойство исчезает, когда он отвечает.