— Не кусаться, — рявкает угрюмый друг Лэндри.
Резкий смех вырывается из моего нутра и я жестом показываю другу Лэндри, обращаясь к своему противнику. — Видишь, не кусаться. Это в правилах. Давай, блядь, поехали, здоровяк. Пора танцевать.
Бой снова начинается, и я начинаю жестко, выплескивая все, что у меня есть, пока не вижу, как страх закрадывается в широко раскрытые глаза моего противника. Мы играем достаточно долго, чтобы каждый его удар был результатом отчаяния, а толпа кричала и подбадривала. Их крики заглушаются биением пульса в моих ушах.
Сладкое забвение приходит, когда я использую свои кулаки, чтобы выпустить гнев наружу. Я из тех отъявленных монстров, которые получают удовольствие от того, что заставляют парня, с которым я дерусь, думать, что я могу убить его голыми руками. Он не виноват, что я такой, я даже не вижу его лица, когда наношу удар. Каждый раз, когда я это делаю, я возвращаюсь в тот день, когда я поймал маму и Дэмиена и потерял его.
Мой следующий удар бьет парня по красной, распухшей щеке, и он падает навзничь. Все разражаются оглушительным гвалтом криков, празднуя очередную победу. Лэндри стоит слева от меня на краю поляны, уперев руки в бедра. Он, наверное, злится, что я не упомянул о желании участвовать в сегодняшней ночи, а только шантажировал его долей выигрыша. Если бы он знал, то сорвал бы больший куш.
Я стою над своим противником, задыхаясь. Он замерз. Черт, я хотел, чтобы это продолжалось дольше. Я поднимаю взгляд, сканируя толпу в поисках следующего претендента.
Проходит почти все две минуты, но когда толпа становится беспокойной, жаждущей новой жестокости, на поляну выходит кто-то еще.
Мой рот злобно кривится, и я готовлюсь к следующему раунду.
6
ТЕЯ
Пот струится по моим вискам и заставляет детские волосы, выпавшие из моего беспорядочного пучка, прижиматься к коже, прилипать к шее, пока я провожаю Константина по району. Something Beautiful Тори Келли играет в моих наушниках, пока мы идем по некомфортной послеполуденной жаре, и эта душевная песня в стиле «girl power» помогает мне забыть о стеснении по поводу своего наряда. На улице слишком жарко, чтобы прикрываться, поэтому я надела леггинсы для йоги с высокой талией и облегающий топ с вырезом лодочкой поверх спортивного бюстгальтера.
К счастью, в это время суток район довольно тихий. Вскоре после окончания школы люди еще не вернулись с работы, поэтому никто не увидит меня в таком виде. Здесь только я, мой лохматый ротвейлер и разросшиеся ухоженные лужайки, окаймленные естественным ландшафтным дизайном, а не заборами, чтобы не мешать эффекту денег на работе. Я провожу рукой по лбу и издаю тихий стон. Может быть, я сделаю домашнее мороженое, когда мы вернемся. Тыквенное мороженое сейчас звучит так вкусно.
Константина не беспокоит жара, он радостно шагает рядом со мной, высунув язык. Я смеюсь, когда он останавливается, чтобы понюхать грядку в саду, и сталкивается нос к носу с толстым шмелем, который ударяется о его рыло и отправляет его в игривое кувыркание в траве.
— О, Кон, глупый мальчик. Пойдем. Слишком жарко, чтобы оставаться на улице для нашей обычной прогулки. — Я натягиваю его поводок и продолжаю идти по тротуару. — Когда мы вернемся домой, мы сделаем мороженое. Как тебе это?
Константин делает самый милый наклон головы, его черные уши прижаты.
В следующем квартале из-за угла выбегает бегун, и мои шаги сбиваются. Без рубашки, пресс и грудные мышцы сверкают в солнечном свете, Коннор Бишоп выглядит как бог среди людей. Его светло— каштановые волосы подпрыгивают от непринужденного бега, длинные ноги мощно ступают по дорожке. Все в его ауре говорит о том, что он уверен в себе, знает, чего хочет, и ничто не помешает ему это получить. Это манящее зрелище, вызывающее интерес в школе — неудивительно, что все стекаются к нему. Он очень сексуальный, но я никогда не смогу его захотеть.
Как бы привлекательно он ни выглядел, особенно сейчас, бегущий ко мне в одних баскетбольных шортах, это не прощает его отношения ко мне в те немногие разы, когда он обращал на меня внимание с тех пор, как мы были детьми.
Я заставляю себя продолжать идти к своему дому. Снова закрадывается стеснение.
Почему эти улицы такие длинные? Почему наши дома находятся в центре? Может быть, он дойдет до своего раньше меня, и мне не придется беспокоиться о взаимодействии с ним. Не похоже, чтобы он замечал меня в этом году.
Мы почти дома, но Коннор ловит мой взгляд после того, как я закрываю плейлист на телефоне, как только дохожу до своего подъезда и я замираю, пораженная всей силой его внимания. Это странно властно, без того, чтобы он сказал мне подождать, я подчиняюсь. Он окидывает меня взглядом, от которого мои щеки наполняются теплом. Боже мой.