— Да.
Это слово звучит гортанно. Как будто я вообще едва могу говорить. И это правда — мое горло так сжалось, что я чуть дышу. Я жестом приглашаю ее подойти ближе, в моей груди клубится масса нервов и желания.
Дафна облегченно смеется и отталкивается от двери. Ступая по половицам, шаги настолько легки, что она практически скачет. Она протягивает руку, когда до нее еще полкомнаты, как будто весь день тайно тянулась ко мне.
И я хватаю ее руку, как только она оказывается достаточно близко. Притягиваю ее к себе, прижимая к своему телу.
Слишком поздно я понимаю, что в этих пижамных штанах мне негде спрятаться. Жесткая длина моего члена упирается ей в живот, ее дыхание ритмично давит на головку.
Ну и ладно.
Если я уже наполовину проклят…
— Дафна, — прохрипел я. — Черт, я хочу тебя. Я так давно тебя хочу. — Пока я говорю, мои руки перебирают скользкий шелк ее пижамы, разгоряченную кожу, впадины и выпуклости ее боков. И, Боже, помоги мне, я упираюсь в нее всем своим телом.
Я показываю ей, что она делает со мной.
— Мм. — Она обхватывает меня руками за шею и откидывает голову назад, ее веки трепещут. Ленивая улыбка кривит эти надутые губы, и ее бедра снова прижимаются к моим. Подталкивая меня вперед.
— Ты делала это раньше? — прошептал я.
Она колеблется, ее рот искривляется на одну сторону.
Затем качает головой, как бы говоря «нет».
Черт.
— Мы не обязаны...
— Я хочу, — перебивает она. — Я уже приняла решение. Уже давно.
Удар. Удар. Удар.
Я удивлен, что она не слышит, как мое сердце бьется о грудную клетку. Я удивлен, что оно не дребезжит в рамах картин.
— Если ты передумаешь в любой момент...
— Я так и скажу. Обещаю. — Ее пальцы царапают мою шею, а улыбка такая сладкая, что у меня болит в груди. — Я доверяю тебе, Джейкоб.
Хоть один из нас.
Потому что сейчас я не чувствую себя достойным доверия. Я чувствую себя неуправляемым, планетой, вращающейся вокруг своей оси, которая вот-вот врежется в ближайший объект и уничтожит все на своем пути. И это не может быть она, я не позволю, чтобы это произошло...
Но я просовываю руку между нами. Расстегиваю верхнюю пуговицу ее рубашки.
Она позволяет мне провести ее обратно к кровати. Так легко. Естественно. Как танец, который мы оба репетировали в темных уголках нашего сознания. По всем правилам, мы не должны подходить друг другу — не тогда, когда я вдвое старше ее, вдвое больше — но мы словно настроены друг на друга. На одной волне.
Мы оба знаем, к чему все идет.
— Мне нравится твоя спальня, — шепчет она, и моя грудь распахивается. Так чертовски мило. Ей не нужно было этого говорить. Я набрасываюсь на нее, заглушая плечом восторженный визг, а затем бросаю ее на центр матраса, как тряпичную куклу.
Она подпрыгивает, конечности разлетаются во все стороны.
Глаза у нее яркие, уголки измяты от улыбки. Я никогда не хочу видеть эти глаза грустными.
Я тянусь вниз, расстегивая еще одну пуговицу.
— Почему ты остановился? — Она моргает, когда я выпрямляюсь. Складываю руки на груди.
— Потому что я хочу, чтобы ты сделала это, Дафна.
— Что сделала?
— Я хочу, чтобы ты разделась для меня.
К черту. Если мы делаем это, если я перехожу все границы, то хочу всего этого. Каждую мерзкую вещь, которую представлял себе в темноте ночи. Каждый дюйм ее тела, которому я отчаянно поклонялся; каждую команду, которую проглотил в себе.