При других обстоятельствах мне было бы все равно, но я уверена, что Рай тоже что-то замышляет. Например, сейчас она пристально смотрит на Кирилла, когда он садится в машину. И я не знаю, как долго он ещё сможет выводить её из себя на собраниях, прежде чем она решит поставить под угрозу его позицию и все победы, которые он принёс организации.
И все из-за меня.
С точки зрения логики, у Кирилла нет причин защищать мою личность. Он может сказать ей, что я женщина, и Пахан мог бы убить меня, и Рай больше нечем было бы ему угрожать.
Но он этого не сделал.
Почему он этого не сделал?
— Шевелись, — Виктор смотрит на нас, заставляя меня прервать мои размышления.
Я забираюсь на пассажирское сиденье. Теперь это моё обычное место, так как мне запрещено сидеть с Кириллом. Виктор, теперь занявший это место, мог бы позлорадствовать, если бы знал, как проявлять нормальные человеческие эмоции.
Я как раз проверяю свою амуницию, когда я встречаюсь взглядом с Кириллом в зеркале заднего вида, и он свирепо смотрит на меня.
Или я так думаю, потому что контакт длился всего долю секунды, прежде чем он снова сосредотачивается на том, что Виктор рассказывает ему о показателях клуба в этом месяце.
Я сглатываю. Какого черта это было?
— Есть ли причина, по которой ты не ставишь Рай на её место? — спрашивает Виктор после того, как закончил обсуждать клуб. — У неё хватает наглости тонко угрожать тебе за столом, в присутствии остальных.
Я замираю, но не осмеливаюсь посмотреть в зеркало заднего вида или оглянуться назад и вместо этого сосредотачиваюсь на высоких зданиях, мелькающих мимо нас.
Даже Виктор замечает её не слишком скрытую враждебность. А это значит, что и все остальные тоже.
— Она только лает и не кусается, — приходит небрежный ответ Кирилла.
— По её голосу это было не похоже. Кроме того, это унизительно, босс. Адриан, Игорь и люди Дэмиена спрашивают меня и Липовского, не можешь ли ты убрать Рай со своего пути. Мы не знаем, как на это отвечать.
— Тогда не надо, — просто говорит Кирилл. — Ты им ничего не должен.
Я говорила им, что в этом нет ничего особенного, но, конечно, они на это не повелись. Особенно Владислав, старший телохранитель Дэмиена, и Ян, телохранитель Адриана. Ян, как и Максим, ведёт себя как клоун, но он лучше всех умеет добывать информацию. И я уверена, что он сказал Адриану, что Рай, должно быть, что-то имеет над Кириллом.
Черт!
— Если Адриан знает... — Я замолкаю, когда понимаю, что говорю вслух. В машине воцаряется тишина, поэтому я прочищаю горло и смотрю на Кирилла в зеркало заднего вида. — Я попытаюсь выяснить это у Яна. Мы стали близки.
Или, скорее, мы постоянно выпытываем друг у друга информацию, притворяясь друзьями. Никто из нас не признает этот факт, и мы продолжаем танцевать вокруг него в этом странном подвешенном состоянии, когда мы знаем о намерениях друг друга, но все равно продолжаем действовать.
— Нет, ты это не сделаешь! — приказывает Кирилл своим пугающим тоном.
— Но я могу попытаться. Если у Адриана есть какая-то информация, ты можешь быть в курсе.
— Что, черт возьми, я только что сказал, Липовский? Ты игнорируешь прямые приказы?
— Нет… сэр, — мне хочется прикусить нижнюю губу до крови, но вместо этого я сжимаю кулаки на коленях.
Напряжение в машине нарастает на несколько секунд, прежде чем Виктор говорит:
— Липовский на самом деле близок с Яном, босс. Пусть он делает своё дело и приносит пользу.
— Я сказал, нет. И это, блядь, окончательно.
На этот раз никто не пытается его переубедить. В воздухе что-то изменилось, и напряжение, витающее вокруг Кирилла, можно было разрезать ножом.
Оставшуюся часть поездки Виктор больше рассказывает о клубе, но это на самом деле не убивает неприветливую атмосферу. Как только мы подъезжаем к дому, Кирилл говорит нам, что ему нужно поработать одному.
Давление в моей груди нарастает, и мне приходится постучать по ней несколько раз, чтобы нормально дышать.
В такие моменты я начинаю сомневаться в своём выборе и во всем, что я сделала после России.
Я так близка к тому, чтобы сдаться, но потом он делает что-то вроде спасения меня или обращает внимание на детали обо мне, и я возвращаюсь к своему глупому оптимизму.
Только для того, чтобы все началось снова.
На данный момент, это совершенно токсично, но я не могу положить этому конец.
Иногда, когда это становится слишком невыносимо, я пытаюсь позвонить своему дяде, чтобы убедиться, что у них все в порядке, но его телефон отключён.