Дэгс знал, что его слова излишне враждебны.
Он знал, что они абсурдно враждебны безо всякой причины.
Он ничего не мог с собой поделать. Честно говоря, он вообще мог бы удрать из комнаты, если бы придумал способ сбежать так, чтобы не протискиваться мимо неё на пути к двери.
— Что означают твои татуировки? — спросила Феникс.
Вопрос выбил его из колеи.
Дэгс посмотрел на свои руки, затем на неё, и заметил, что она уставилась на его руки и плечи. Феникс шагнула к нему, и Дэгс осознал, что напрягается ещё сильнее. Даже не видя её ауры, он готов был поклясться, что чувствует, как она хочет к нему прикоснуться.
Он снова испытывал сложности, в его сознании воевало желание подчиниться, подвинуться ближе к ней… и желание унести ноги или хотя бы отступить глубже в душевую кабинку.
Уставившись на неё, Дэгс подавлял своё раздражение и смятение.
— Кто ты такая, бл*дь? — прорычал он.
Феникс моргнула.
Затем одарила его одной из своих странно замысловатых кривых улыбок.
— Ты правда не знаешь, да? — протянула она. — Я имею в виду, не в том смысле, как я говорила про тебя. Я имею в виду, как нормальные люди. Ты понятия не имеешь, кто я, так? Ты понятия не имеешь, кто такой Карвер. Или Азия. До вчерашнего дня ты никогда о нас не слышал. Мы для тебя — просто люди.
Она кивком показала на его лицо.
— Не утруждайся ложью, — добавила Феникс, мотнув головой, чтобы отбросить тёмные влажные волосы с глаз. — Мне не нужна лесть. В любом случае, я вижу это по твоему лицу. Я слышу это в твоём голосе, когда ты говоришь с нами. Ты понятия не имеешь, кто я.
— Я не… слежу за вещами, — сказал Дэгс более сдержанным голосом. — Ничего личного.
— Я же говорю, мне не нужна ложь. Я не обижена, — она улыбнулась, будто сама мысль об этом казалась ей забавной. — С чего мне обижаться, если ты из тех, кто не ходит в кино? И не смотрит телевизор? И не читает таблоиды? Какое отношение это имеет ко мне?
Дэгс почувствовал, что расслабляется, но лишь немного.
— Спорт? — спросила Феникс с той любопытствующей ноткой в голосе. — За спортом следишь?
Подумав над этим, над тем, когда он в последний раз смотрел что-то такое (это были состязания по смешанным боевым искусствам, которые он посетил лично), Дэгс вынужден был покачать головой.
— Нет, — признался он. — Я ходил кое-куда. В кинотеатр… на концерты групп. Но я не особо, знаешь…
— Следишь за вещами. Да, я тебя услышала.
Она всё ещё казалась скорее забавляющейся, нежели обиженной.
— Ты скажешь мне, что это приятное отклонение от нормы? — поинтересовался Дэгс.
Та более враждебная нотка всё ещё жила в его голосе, но теперь он чувствовал в этом тягу. Он искал некую причину испытывать к ней неприязнь. Чёрт, да он искал причину поссориться с ней. И первое он понимал куда острее, чем второе.
— Нет, — сказала Феникс. — Не то. Скорее… странно. Ну то есть, ты работаешь в Голливуде. Я думала, ты следишь за некоторыми вещами, просто чтобы выполнять свою работу.
На это Дэгс не потрудился отвечать.
Ответа и не существовало.
Дэгс не мог объяснить этой женщине своё поведение, как не мог объяснить его самому себе. Но с ней это почему-то смущало сильнее. Отчасти ему хотелось сказать ей, что когда-то он был нормальным. Отчасти ему хотелось оправдаться, объявить о своей былой нормальности, которой он лишился не по своей вине.
Но даже это казалось бредом.
Серьёзно, если быть честным с собой, то вся эта история, которую он повторял себе — про былую нормальность, наличие нормальных друзей, нормальных интересов, нормальных способов времяпровождения… всё это казалось таким давним, таким не имеющим отношения к нынешнему ему, что Дэгс вообще не уверен, было ли это правдой.
Может, это просто история, которую ему нравилось рассказывать самому себе.
Может, это всё ложь.
— Что такое? — спросила Феникс.
Она сделала ещё один шаг вперёд, и теперь её полные губы хмуро поджались.
— Прости, — сказала она. — Я не хотела тебя обидеть. Или задеть твои чувства.
Что-то в её голосе создавало впечатление, что она говорила искренне. Она казалась почти шокированной, будто ужаснулась мысли, что могла его обидеть.