— Что? — подняла голову на мужчину, который не шелохнулся, продолжил стоять на том же месте, с неверием наблюдая за мной. — Ах, да! Лови.
Вот только вместо того, чтобы поймать конфету, он швырнул на стол деньги и шагнул ко мне. Прижал к себе. Впился в губы, не оставляя возможности опомниться. Я растерялась. Не успела воспротивиться, как ощутила прикосновение чужого языка к моему, и тело прострелило разрядом тока. Всю мою рассудительность снесло под лавиной его напора. А былые убеждения вмиг стали пустыми, неважными, ведь я не сдержалась, ответила, не смогла противостоять вспыхнувшему желанию. Еще, больше, не останавливаться. Если дать передышку, все померкнет. Не будет его рук на моей спине. Развеется его запах. Исчезнет ощущение пульсации собственного сердца в висках.
— Обожаю твою улыбку, — вдруг признался Рома и прижал меня к холодильнику, не позволив даже понять сути сказанных слов.
Я будто заболела. У меня явно поднялась температура, иначе как объяснить горящие щеки и помутнение разума? Я словно находилась в бредовом состоянии, не осознавала происходящее, хотела лишь прижаться к Ходорову-младшему и окончательно забыться. Цеплялась за связывающую меня с реальным миром нить в виде мужских плеч и едва ли не стонала от невероятного коктейля из ощущений, звуков, действий. Где его руки? Почему так мало? И дыхание… Ведь нужно дышать! Я опомнилась лишь спустя пару секунд после того, как Рома отстранился.
— Назови же свое имя, ласточка.
— Что-то так есть захотелось, — собралась я двинуться к столу, да только мужчина вернул меня обратно.
— Почему не отвечаешь?
Он прижался ко мне, лаская взглядом. Коснулся подушечками пальцев моей шеи, очертил ухо. А я никак не могла утихомирить бешено бьющееся о ребра сердце. Даже руки слегка тряслись, не говоря уже о коленях. Как-то все оказалось неожиданно приятно.
Рома дотронулся до моего подбородка. Надавил на него, заставив поднять голову, и снова приник к губам. Нежно, выжидающе. Будто уже знал, что не стану противиться. А разве нужно? Возможно, следовало, да только все нутро переворачивалось от недавнего поцелуя и желания его повторить.
Я подалась к нему, обняла за шею. Стало неважно, кем он являлся и что сделал в прошлом. Меня волновал лишь данный миг. И в нем Рома вел себя на удивление осторожно. Будто страшился чего-то, действовал не по обычной прихоти, а словно доказывая себе, да и мне, нечто неуловимое, о чем я даже не догадывалась.
— Ты давно ходила в кино? — прошептал он в самые губы.
— Не помню, — потянулась за ним, но не получила желаемого.
Заметила легкую ухмылку. Но не успела вспыхнуть от негодования, как Рома снова поцеловал.
— Ты сильно устала? — спросил, вновь отстранившись.
А я хлопнула глазами, совершенно не улавливая сути вопроса. Словно только проснулась, поэтому мой мозг туго соображал.
— Ясно. Собирайся, мы идем в кино. У тебя полчаса, успеешь?
— Но ужин…
— Я тебя покормлю, не беспокойся, — усмехнулся мужчина и провел пальцем по моей щеке.
— Может, не стоит тратить на меня деньги? Телевизор тоже сой… — Рома заставил меня замолчать очередным поцелуем.
— Только оденься поприличнее. И без твоего любимого хвостика, хорошо?
Я не ответила. Проводила Ходорова-младшего взглядом и стукнула макушкой по холодильнику. Дура! А как иначе можно себя назвать? Идиотка самая настоящая. Но стоило коснуться подушечками пальцев губ, как те растянулись в предательской улыбке.
— Ласточка, поспеши. У тебя осталось двадцать семь минут, — раздалось из другой комнаты.
Нужно отказаться! Я собралась с духом, уверенной походкой направилась к залу, где уже переодевался мужчина, и застыла в дверях. Смотрела на то, как перекатывались мышцы на его спине, и неумолимо теряла нить, соединяющую с реальностью. А когда они скрылись под накинутой на голое тело рубашкой, едва не простонала от огорчения. Подскочила, испугавшись быть замеченной за подсматриванием, и побежала в свою комнату.