Но Артём, пусть и продолжает приветливо мне улыбаться, почему-то никаких других шагов навстречу больше не делает. Алекс же и вовсе смотрит сквозь меня, как будто это я его чем-то обидела. И всё, что мне остаётся — это развлекать себя занудными беседами с Алёхиными и со стороны наблюдать за теми, кто стал для меня воздухом, тихо умирая от тоски.
Так наступает пятница. Последний день до того, как я должна предстать перед Милкой под ручку с Артёмом, с которым, по её мнению, теперь мы пара…
Я не хотела ничего выдумывать, просто так получилось. Я рассказала ей про тот поцелуй с Алексом, но, видимо, изначально забыла упомянуть его имя, и Милка сразу решила, что я имею в виду того, о ком, как она выразилась, я грезила все прошлые выходные.
Ну, а потом я просто не стала её переубеждать.
Мне было стыдно сознаться, что на месте Артёма каким-то аномальным образом оказался тот, кого я при ней раз двадцать назвала дурацким Клоуном, у кого «язык длиннее, чем полосатый шарф Кукушкиной», и на кого «ни одна уважающая себя девчонка в жизни не глянет».
Вообще, я успела много чего наговорить про него, и только теперь понимаю, что это всё потому, что он зацепил меня ещё в самый первый день нашего так и не состоявшегося знакомства.
Отвязный, яркий, одним только своим видом и манерами всегда и везде приковывающий к себе внимание — никогда бы не подумала, что могу повестись на такого парня.
И не повелась бы, пожалуй, не узнав противоположную, скрытую от посторонних глаз, его сторону…
Вспоминаю каждый взгляд и каждую адресованную мне тогда в машине улыбку, и от ужасающего несоответствия с новой реальностью меня дико кроет.
Почему он вдруг стал так холоден со мной? Почему не улыбается и избегает даже мимолётного общения? Неужели то, что произошло между нами, ничего для него не значит? Неужели он действительно сделал это лишь с единственной целью — выгородить Артёма перед его истеричкой-Наташей?..
А что, если ему просто не понравилось со мной, неопытной в этом деле, целоваться?..
Вопросы изводят, не дают сосредоточиться на учёбе, и я заваливаю сначала тест по географии, а потом и по английскому едва не получаю пару, прозевав текст, который, как оказалось, нужно было воспринимать на слух.
Почти весь класс надо мной потешается. Девчонки перешёптываются, а докопавшийся до меня в последние дни Фродо (или Хоббит, как ещё называют того, похожего на известного актёра, чувака) предлагает мне дать контакты своего репетитора. И лишь в глазах Артёма читается искреннее сочувствие.
Но Артём молчит!
А на помощь мне, как ни странно, опять приходит Алекс. Он ввязывается в словесную баталию со страшной мужеподобной тёткой, ведущей у нас английский.
— МариВанна, вы не справедливы! — заявляет спокойно и серьёзно, без обычной клоунады в голосе.
Все, включая МариВанну, которая на самом-то деле, если я правильно запомнила, Регина Васильевна, устремляют взгляды к последней парте.
— Может, вы мне даже поясните, уважаемый господин Свиридов, в чём конкретно я не права?
— А вот этого не стоило делать, — бойко шепчет мне в ухо Костик, явно взбудораженный всем происходящим. — Сейчас она его порвёт. Во дурак, он же даже к ней не ходит…
— Не поняла, — хмурюсь я.
Но от азарта аж заёрзавший на месте одноклассник меня уже не воспринимает.
— In English, please, — между тем коварно добавляет Регина Васильевна.
И я догадываюсь, что Алекс встрял. Я сама, мягко говоря, не сильна в английском, так как в нашей поселковой школе и без него всегда не хватало учителей. И даже если бы я внимательно слушала этот злосчастный текст, с его переводом на русский я вряд ли бы справилась, а от вступившегося за меня Алекса теперь ещё и импровизация на иностранном требуется.
Но, к моему изумлению, он и здесь не теряется. И свободно, достаточно бойко и без запинок заговаривает с учительницей на английском языке. Причём, продолжает общаться в своей стандартной манере: чётко проговаривая, словно чеканя каждую букву и фразу. И ни мимикой, ни голосом не выдаёт никаких других эмоций, кроме готовности действовать.
Они беседуют уже минут пять, но я по-прежнему понимаю лишь отдельно взятые кусочки, которые, если сложить их в единое предложение, не проясняют мне ровным счётом ничего.