Она хотела отвести взгляд, отойти, отшатнуться. Да что угодно! И не могла найти в себе сил. Она — не его Кэти. Разум кричал о том, что она должна держаться от профессора подальше, уйти, но Джейн не могла отвести глаз.
Интересно, замечал ли кто-нибудь, что профессор Ритар красив? Думал ли хоть кто-нибудь об этом? Нет, у него была не обычная красота. Он не походил на Фредерика, который соответствовал всем канонам. Но нечто притягательное было и в этом высоком лбе и в резких чертах лица и в острых скулах и в цепком взгляде чёрных глаз и в чёрных волосах, что в беспорядке свисали на глаза и в первых морщинах так рано прорезавших лоб.
— Что вы видели сегодня, госпожа Фелина? — Голос профессора прозвучал неожиданно глухо. И он не отвернулся. Так и стоял напротив неё.
— Вы оказывается умеете писать стихи, — выпалила Джейн и только потом подумала, что сказала.
— Стихи значит, — он помедлил немного. Джейн показалось или в глазах его мелькнуло что-то странное, что-то горячее и яркое.
— Что-ж, — профессор немного помолчал, — я думаю учить вас ставить барьер таким образом пустое занятие. В следующий раз мы будем заниматься немного по-другому.
Он отвернулся, немного правда помедлив. И Джейн могла бы точно сказать, что видела мимолётную улыбку на его губах. Не усмешку, а именно улыбку. И она понятия не имела, что её вызвало.
Тобиас
Она ушла. Такая красивая, такая похожая на его Кэти, что он даже диву давался — как не узнал её раньше, когда только встретил. Ведь внешность всего лишь оболочка, а самого главного глазами не увидишь. Кто бы не был тот человек, который сотворил с ней это, он не брал в расчёт одного — его самого. Тобиас улыбнулся. Не зло. Нет, в первый раз.
Она видела те стихи, что когда-то он написал подростком. Глупость, но он так и не отдал их Кэти, постеснялся. Где она и где он? И вот теперь она прочитала. Может быть, когда-нибудь она всё-таки вспомнит? Может быть, стоит дать шанс? Она ведь читает его и рано или поздно прочитает всю его жизнь (а он уж за этим проследит — чтобы занятия не завершились слишком рано). А он потом осторожно объяснит ей, не сразу, правда, что она и есть его Кэти. Что у них когда-то были одни воспоминания на двоих.
Одни воспоминания… Он помрачнел. Разве он сможет объяснить то, что виновен в смерти её семьи и целой улицы? Разве сможет он объяснить, что благодаря ему целая Сайн-стрит пропала с лица земли? Понять то она поймёт, но это всегда будет стеной стоять между ними. И вряд ли даже время в силах это изменить. Если он сам не простил себя, то сможет ли простить она?
Тобиас не знал и не хотел даже думать об этом. Лучше всего было остановить эти мучительные занятия, оборвать все ниточки между ними. Но она нуждается в нём и никто не сможет ей помочь управиться с этим даром лучше него. И он отдавал себе в этом отчёт.
И всё же он построит занятия по-другому, ей надо учиться, а не пить этот сладкий яд воспоминаний. А ещё было какое-то предчувствие, что Наставник скоро выйдет из тени. Почему? Тобиас сам не мог сказать. Просто семь лет слились для него в одинаковое серое марево, прорезанное вспышками боли, когда он думал о ней. И теперь вот начало что-то происходить. И он был уверен, это — то, что они с Ричардом так долго ожидали.
Утром Его Величество вызвал его через разговорник.
— Как дела, профессор? — голос короля звучал немного насмешливо. А он ведь говорил, что профессор из него никудышный. Но это была идея Ричарда — вытащить его из его тёмной конуры в Университет, чтобы было больше поводов ненавидеть людей.
— Лучше некуда, — буркнул он. И не солгал ведь. И спал действительно неплохо. И яркий свет за окнами уже не раздражал до того, что хотелось закрыть ставни и наглухо задёрнуть шторы.