— Разве у вас нет племянников?
Джек покачал головой.
— У меня не было ни братьев, ни сестер. Я — единственный и неповторимый… Так, кажется, говорят?
Она бросила на него вопросительный взгляд. Ее любопытство было подогрето неожиданным проблеском простой человеческой грусти за холодным официальным фасадом.
— У вас было одинокое детство?
Приоткрывшиеся было створки раковины захлопнулись, и он отделался от ее вопроса неопределенным пожатием плеч.
— Не особенно… Мне не с чем сравнивать. А вы собираетесь заводить еще детей?
— Я… я как-то об этом не думала, — растерялась Натали. — Но я не стану заводить ребенка только для того, чтобы Монике не было одиноко. Есть другие дети, с которыми она может играть, а братья и сестры далеко не всегда уживаются друг с другом.
Но если воспитывать ребенка как «единственного и неповторимого», то в нем может развиться чувство некой самодостаточности, которая отгородит его каменной стеной от прочих людей, подумала она.
Мне вовсе ни к чему вникать в детали воспитания Джека Вендела, жестко напомнила себе Натали, коли я твердо решила держать его на расстоянии.
— Нам, пожалуй, пора домой, — заметила она, взглянув на большие настенные часы и несколько удивившись, что они так засиделись. — Этой шалунье пора поменять подгузник.
Джек встал и протянул руку к Монике, чтобы забрать ключи.
— Спасибо, — сказал он, когда та их вернула.
Девочка посмотрела на него с некоторым удивлением — впервые за все время Джек Вендел обратился непосредственно к ней. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы она тут же решила, что он — и только он — должен поднять ее со стула.
— Ну, что же вы? — подбодрила его Натали, забавляясь нерешительностью Джека.
С несколько напряженной улыбкой он взял девочку под мышки и поднял высоко над головой. Она немедленно завизжала от восторга и принялась извиваться всем телом, когда Джек попробовал поставить ее на пол. Ему пришлось повторить это упражнение еще раз, смеясь вместе с ней.
— Ах ты, маленький чертенок! — поддразнил он ее. — Ты готова заниматься этим весь день, не так ли?
— Сами напросились, — заметила Натали. — Пошли, Моника, в коляску.
Девочка неистово затрясла головой.
— Толкать… сама! — потребовала она.
— Ничего не имею против.
Натали засунула объемистую сумку в коляску. Моника тут же ухватилась за ручку, которая оказалась чуть выше ее головы, и устремилась вперед покачивающейся походкой сошедшего на берег моряка. Благодаря огромному везению ей удалось достичь двери без аварий, и Натали успела вцепиться в коляску, прежде чем та со всего размаху врезалась в стекло. Джек бросился вперед и открыл перед ним дверь.
— Спасибо, — прошептала она, выходя на улицу.
— Прошу прощения, сэр. — За ними спешил официант, протягивая Джеку бутылочку с соком. — Ваша жена забыла.
Джек заколебался, потом все-таки взял бутылочку, но так осторожно, словно это была граната с вынутой чекой.
— Благодарю вас, — ровным голосом ответил он.
Натали искоса взглянула на него. Реакция Джека была своевременным напоминанием, что час, проведенный ими в кафе, был сценой из другого спектакля, вставленной между действиями. Джек Вендел явно не относился к тому типу мужчин, которых можно назвать семейными. Но даже если бы это было возможно, напомнила себе Натали, он никогда не будет принадлежать мне. Помимо всего прочего, я замужем.
Тем временем Моника быстро семенила по тротуару, катя перед собой коляску, словно маленький танк. Натали поспешила вперед, чтобы поймать дочь. Потом она спокойно обдумает все имеющиеся у нее сведения, но в данный момент гораздо важнее предотвратить массовые переломы ног у ни в чем не повинных пешеходов, которые испуганно жались к краям тротуара.
Методичное исследование содержимого ящиков в кухонном буфете заняло у Джека больше часа, но ключ к тайне исчезновения Антуана так и не был найден.