Я должен был узнать её номер. Или её имя.
— Уже соскучился, приятель? — спрашиваю я, пытаясь очистить свой мозг от вещей, которые не имеют значения.
Он усмехается.
— Я тебя умоляю. Знаешь, насколько легче заполучить женщину, когда мне не приходится соревноваться с твоей улыбкой?
— Это не очень вежливо.
Я встаю и подхожу к стене окон, ведущих на терассу с видом на центр города. Это красивый город, примерно в два раза меньше Чикаго, но гораздо более величественный. Силуэты небоскребов целуются со звездами, тысячи окон с зеленым отливом сверкают даже при луне.
И, возможно, если бы я был сентиментальным человеком, я бы смог найти в этом красоту. Вместо этого я просто чувствую пустоту.
— Эй, — прерываю я, когда Сет продолжает бредить. — Ты присмотришь за Роуз вместо меня, да? Пока меня не будет?
На несколько секунд в трубке наступает тишина.
— Конечно. Я заезжаю к ней каждые пару дней. Я сохраню её в безопасности.
Кивнув, я прикусил внутреннюю сторону щеки.
— Хорошо, — узлы в моем животе затягиваются. — Что ж, значит, остается только одно.
— Что же? — спрашивает Сет.
— Скажи мне, что ты скучаешь по моей улыбке.
Он стонет.
— Отъебись, Ник.
— Не надо, — отвечаю я, имя звенит у меня в ушах. — Не называй меня так. Я не хочу чего-то напутать.
Он колеблется, тишина гудит у меня в ушах.
— Ты готов к этому, парень?
Прижав костяшки пальцев к стеклу, я смотрю на город, который в ближайшем будущем станет моим новым домом.
— Да. Я готов. Давай разберемся с этими ублюдками.
Два вечера спустя я сижу в кабинке в «Винки»(отсылка к Стране Винки — западному региону страны Оз), баре, принадлежащем Уэстерли, на восточной стороне Кинлэнда. Я никогда не был поклонником виски, но это то, что я пью, наблюдая за происходящим. Это хорошее место, если говорить о кабаках, достаточно оживленное, чтобы считаться легальным, но не в достаточно богатой части города, чтобы привлекать слишком много внимания.
Говорят, Фаррелл открыл его, чтобы помочь сообществу процветать, но более вероятно, что он использует его как легкий способ отмывания денег в защищенной зоне, не тронутой ни федералами, ни, что более важно, итальянцами.
Кантанелли — синдикат в Чикаго, и последние десять лет они пытаются впиться когтями в территорию Кинлэнда.
Сейчас, в три часа дня в среду, «Винки» в основном пустой, с телевизорами по углам, на которых показывают статистику предстоящего футбольного сезона, и лесно-зелеными виниловыми обивками, за которыми сидят немногочисленные любители крепких напитков или люди, пользующиеся ранним часом скидок.
Я сижу спиной к стене за одним из столиков, расположенных в дальнем правом углу, и, хотя я не показываю этого на лице, мои внутренности напряжены, беспокойство вызывает всплески страха в моём животе.
Эти первые несколько мгновений работы под прикрытием всегда самые нервные. Ты либо настраиваешься на успех, либо терпишь неудачу, не успев даже упасть.
Но я никогда не падал духом под давлением; я процветаю.
Не все предназначены для этой работы. Не все это понимают. Некоторые люди слишком укоренены в своей морали, в своем эго, чтобы делать то, что требуется, чтобы сыграть роль. Вы должны жить и дышать этой работой. Стать ею. В противном случае вы окажетесь в бетонных ботинках с пулей в голове.
Или выдернутым посередине расследования и признанным негодным.
Моя челюсть сжимается, когда я вспоминаю своё последнее дело и то, чем оно закончилось. Как меня вырвали с улицы и заставили смотреть, как дело замяли.
Маленький колокольчик звенит от входной двери, и я стучу пальцами по ободку своего стакана, наблюдая, как Зик О'Коннор и Дороти Уэстерли входят внутрь и направляются прямо ко мне.
Мой желудок скручивается.
Время шоу.
Зик — крупный мужчина с широкими плечами и длинными русыми волосами, которые спадают ему на грудь, и будь я кем-то другим, я бы, наверное, испугался. Он выглядит как смесь грубости и веселья, как будто он ударит вас по голове своим бокалом для пива, прежде чем помочь вам подняться и угостить ещё одной порцией.
— Брейден, — говорит он, когда они подходят к столу.
Он не подает руку, поэтому я тоже этого не делаю, предпочитая сесть поудобнее и поднести стакан с виски ко рту, окидывая взглядом его огромную фигуру, прежде чем перевести глаза на его спутницу.