Моя грудь вздымается.
— По той же причине, по которой ты не назвала мне своё.
Она шумно сглатывает и смотрит на меня сквозь ресницы, её глаза быстро двигаются туда-сюда, как будто она пытается заглянуть за фасад и вытащить мою душу. Её губы раздвигаются, и мой пресс напрягается, воздух становится густым и заполняет пространство между нами, пока не возникает ощущение, что я могу разорваться пополам.
Её лицо в паре сантиметров от моего, и когда она выдыхает, я вдыхаю, пытаясь, черт возьми, вспомнить, что она — враг. Что я здесь, чтобы уничтожить её и всех, кто ей дорог.
Что всё это не по-настоящему.
Это не может быть чем-то настоящим.
Внезапно дверь распахивается и ударяется о стену, заставляя нас обоих отпрыгнуть друг от друга. Входит Лиам, направляется прямо к нам и тычет своим толстым пальцем мне в лицо.
— Еще раз так облажаешься, и я всажу тебе пулю в твой гребаный рот. Ты меня понял?
Брови Эвелин вскидываются, и она встает, перемещаясь через всю комнату, чтобы сесть за стол.
Я прислоняюсь спиной к подушкам дивана.
— Напомни мне, когда я начала работать на тебя, Лиам?
Его щеки краснеют, тело напрягается, руки сжимаются в кулаки, словно он собирается ударить меня. У чувака точно проблемы с гневом.
— Когда вы двое закончите меряться членами, не постесняйтесь рассказать мне, что происходит, — перебивает Эвелин.
Он поворачивается к ней лицом, пряди его рыжих волос падают на лоб.
— Не беспокойся о том, что делают большие мальчики, милая. Просто сиди здесь, выгляди красиво и считай цифры, как просит твой папочка.
Значит, она занимается бухгалтерией. Дерьмо.
То, что он назвал её милой, жжет мне нутро, потому что называть её так — это мой способ вывести её из себя, а не его. Каждый раз, когда я говорю это, мой член дергается от гневного румянца, который окрашивает её кожу. Когда ласкательное слово слетает с его губ, мне хочется встать и ткнуть его лицом в стекло, как я сделал это с Тони несколько минут назад.
Лицо Эвелин меняется в одно мгновение. Она наклоняет голову набок и улыбается.
— Что ещё раз?
— Почему бы тебе не дать нам минутку? — продолжает Лиам.
Очевидно, Лиам не заметил изменения.
Эвелин кладет свои изящные руки на большой стол из красного дерева, опускает голову и качает ею вперед-назад, закрывая глаза и произнося слова, похожие на цифры.
— Ну же, Эви. Тебе не нужно все это слушать, — пытается он снова, на этот раз подмигивая ей. — Я знаю, что тебе нравится играть в босса, когда Шкипа нет рядом, но дела мужчин, ладно?
Её глаза распахиваются и становятся острыми, как лезвие, когда она берет пару конвертов с угла стола и серебряный нож для писем, а затем идет к двери.
— Конечно, виновата.
Мои брови поднимаются, удивленные тем, что она так быстро увяла, но я должен был предвидеть, что будет дальше. Она дотягивается до Лиама и с силой пихает его в стену, используя всё своё тело, чтобы прижать его, нож для писем давит ему в промежность, а тонкий каблук сапог, которые она всегда носит, впивается ему в ногу.
Он отталкивается от неё, упираясь руками в её плечи, и я пытаюсь вскочить между ними, но быстро понимаю, что в этом нет необходимости. Она легко подчиняет его себе.
На самом деле, это довольно комичное зрелище: невысокая девушка, рост которой не дотягивает до 160 сантиметров, и высокий мужчина ростом более 180 сантиметров в её власти.
Я сижу, наполовину в отвращении от того, на что она способна, а на другую половину — в благоговении перед силой, которую она вдруг стала излучать.
— Знаешь, — начинает она. — Мне всегда было интересно, каково это — отрезать мужчине яички.
Он снова дергается, но она смещает свой вес, её острый каблук впивается в его ногу, пока он не начинает стонать от боли. Его руки напрягаются, но даже он не настолько глуп, чтобы пытаться что-то сделать, пока она держит острое лезвие против его члена.
Она наклоняет голову.