Запятая 6
Перелом один, перелом два, травма три.
Честно говоря, я мало что запомнила, пока врач перечислял мои многочисленные раны. Всё, что я знала точно, так это, что на ближайшую неделю я здесь, с гипсом на левой ноге, перевязкой на колени у правой, и ещё одним гипсом на левой руке, который начинается от локтя и заканчивается лишь на кончиках пальцев. Чтобы мне было легче его держать, также сделали повязку на шею.
Как оказалось, дышать мне стало резко тяжело не от того, что я сломала себе позвонки или что-то подобное, не из-за перелома рёбер и проткнутых лёгких.
Ничего из того опасного, что предполагалось близким к гибели.
Суть в том, что, пока я летела, словно волчок, кружась на полу, соударяясь с ним снова и снова, я задела один нерв, который и пережал дыхание. Но, к счастью, в тот же день всё восстановилось, и я сумела полностью нормализоваться.
Ну, не считая отнятой способности самостоятельно передвигаться.
Видимо, именно по той причине, что ран было достаточно много, и это бы попросту мешало не только мне, но и другим людям, меня переселили в двойную палату, где я должна находиться одна.
В первый же день я проснулась, потому что пред о мной сидела мама. За окном очень темно, и так я поняла, что уже десятый час, и моя родительница пришла ко мне лишь после того, как завершила все дела дома. Меня переодели в пижаму, принесли какие-то банальные вещички. Мы с ней немного поболтали, пока она сидела грустная, понимая, что я пострадала достаточно сильно, и не скоро приду в норму. Мне же было её жалко, потому что теперь, ей, мало того, что придётся вечно самой забирать Киру, так ещё и все домашние дела, которые лежали на мне, придётся делать ей по ночам.
Мне было ужасно стыдно за то, что я так неудачно упала, и я всегда считала, что я её подвела.
Понимаешь, да? Мне всегда было стыдно попросту за то, что я заработала тогда себе эти переломы.
Ты понимаешь, Герман?!
В любом случае, стоило ей только уйти, как я чуть ли не мгновенно уснула.
Честно говоря, в первые два дня я вообще не видела, что происходит, ибо почти постоянно дремала или лежала с закрытыми глазами. Поэтому, неожиданно проснувшись от милого и знакомого мне хохота, я даже не сразу осознала, что это — не сон.
— Проснулась! — пискнула моя староста, сидя на подоконнике и улыбаясь.
— Привет, солнышко, — произнесла Мила, глядя на меня своими заботливыми глазами.
— Привет, — я потянулась, попытавшись поднять обе руки вверх, но, почувствовав резкую боль, быстро вспомнила, что левая у меня отныне не в строю.
— Как ты? — спросила Уля, поглядывая на моё тело, разложившееся на кровати.
Кажется, тут сразу понятно, что не очень.
Моя лучшая подружка сидела у подножия моей постели на стуле, который прилагался к столу, за каким я, как бы, должна есть, но, как не сложно было догадаться, я за него так ни разу и не села.
— Ну, хуже, чем могла бы быть, — стараясь говорить, как можно более оптимистично, ответила я.
— Ну, лучше, чем мы могли подумать, — выдала Уля, поднявшись со своего места, и присев за соседнюю кровать. — Мы подумали, что ты будешь полностью переломана, ещё и как-то поранишь мозг и лицо. Всё-таки, из твоего носа шла кровь…
— Но я им просто ударилась, — попыталась успокоить я девчонок.
— Это понятно, — прервала меня Мила, — Но её было очень много! И в спортзале большой след, и вся футболка Германа была в ней… Казалось, что ты потеряла очень много крови…
— Девчонки до сих пор думают, что ты в коме лежишь! — воскликнул главарь нашего класса, придерживая на себе свою кофту, лежащую лишь на её плечах.
Я посмеялась. Хорошо, что они хоть не подумали, что я умерла.
— Мы тебе принесли тут некоторые вещи, — вымолвила моя подружка, встав с места и поставив на стул, где ранее сидела, огромный пакет с разными вещами. — Тут всякие фрукты, сладости, некоторая одежда, которую попросила передать твоя мама, зарядка от твоего телефона и тетради.
— Не только мы тебе подарочки принесли, — сказала Уля, улыбаясь как-то истерично и даже по сумасшедшему.