— Я знаю, что у тебя, должно быть, много вопросов о том, что произошло в России. И хотя я не могу ответить на все из них, я обещаю ответить на столько, сколько смогу. Даю тебе слово, я бы никогда...
— У меня нет к тебе вопросов. Я получил свои ответы в виде двух пуль.
Его спокойно произнесённые слова вызывают у меня то ощущение клаустрофобии, которое я испытала, когда его подстрелили на том холме. Моя грудь сжимается, и мне кажется, что я падаю по спирали, не в силах нажать на тормоза. И тут я понимаю, что все это время мотаю головой.
— Это не… Клянусь, я не знала! Я бы... не пошла туда, если бы знала. Прости, что в тебя стреляли из-за меня. Я понятия не имею, что я могу сделать, чтобы заставить тебя поверить мне, но я готова сделать все, что угодно.
Его глаза сужаются до пугающе ярко-голубого цвета, которого я никогда раньше в них не видела. На мгновение мне кажется, что он все-таки выстрелит в меня из пистолета, который держит в руке.
Может быть, он понял, что оставлять меня в живых не имеет никакого смысла, и будет лучше, если он прикончит меня.
Но вместо того, чтобы сделать это, он говорит с обманчивым спокойствием.
— Как зовут человека, который был рядом с тобой? Меня не интересуют наёмники. Мне нужна личность человека, который стрелял в меня.
Я приоткрываю рот, и застываю не моргая. Как он догадался, что эти люди были наёмниками, если у всех были закрыты лица? Но опять же, дядя Альберт был единственным, кто стрелял в него, с единственной целью – убить. Так что Кирилл должен был понять, что он тот, кто затеял против него вендетту.
Иногда интуиция Кирилла действительно чертовски пугает меня. Я часто задаюсь вопросом, как много он может знать, и сколько не знать.
Он делает шаг вперёд, заполняя моё пространство своим захватывающим кедровым ароматом. Это приятная перемена после запаха смерти, который был в больнице.
— Ты сказала, что готова на все.
— Раскрытие его личности, это единственное, чего я не могу сделать, — шепчу я.
Дядя Альберт все ещё моя семья. И хотя я защищала Кирилла от него, я должна сделать и обратное, потому что я не сомневаюсь, что Кирилл убьёт его, если найдёт.
В один момент я стою, а в следующий Кирилл обхватывает пальцами моё горло и прижимает меня к стене. Воздух выбивается из моих лёгких, когда он возвышается надо мной, его дыхание хриплое, а глаза сверкают.
— Это какой-то тщательно продуманный план между вами двумя? Он подговорил тебя шпионить за мной, а потом, когда пришло время, попросил заманить меня в его логово?
Черт! Черт!
Откуда он это знает? Неужели он уже выяснил о моих семейных связях?
Несмотря на то, что дядя Альберт изначально был против моего отъезда в Нью-Йорк, он практически использовал меня как шпиона после того, как я сказала ему, что сблизилась с Кириллом.
— Значит, это правда, — говорит он пугающе низким голосом. — Позволь мне спросить тебя кое, о чём, Александра.
Я ненавижу своё полное имя. У меня никогда не было этого раньше, но теперь, когда Кирилл использует его только тогда, когда злится на меня, я ненавижу это от всего сердца.
Он продвигается дальше в моё пространство, пока его грудь почти не касается моей.
— Было ли соблазнение частью плана, или это произошло только потому, что я был удобен?
— Нет, нет... Это не...
Мои слова прерываются, когда он сжимает пальцы, фактически перекрывая мне доступ воздуха.
— Ш-ш-ш, — его голос раздаётся у моего уха, как удар хлыста. — Заткнись на хрен. Я могу и должен убить тебя прямо сейчас.
О боже.
Неужели так я умру? Смотреть в эти жестокие глаза, которые, как я когда-то мечтала смягчить?
— Я должен задушить тебя сейчас и смотреть, как твои глаза становятся пустыми, точно так же, как ты стояла там и смотрела, как он стрелял в меня, — его пальцы впиваются в мою кожу, когда он усиливает хватку. — Но я этого не сделаю. И знаешь почему?
Я качаю головой, мои глаза почти вылезают из орбит от давления.