Позже, я просыпаюсь от звука движения в своей комнате. Уже смеркается, и комната купается в успокаивающих оттенках золотого и розового, но мою кожу окутывает беспокойство. Это не он… Данте. Я точно это знаю. Звуки едва различимые, и это то качество, в котором я никогда не могла бы его обвинить.
Я поворачиваюсь на бок, с большой осторожность, стараясь сохранить свое дыхание ровным, а движения естественными. Эта девушка в моей комнате — Валентина — та, что приносит мне еду. Она стоит ко мне спиной и занята тем, что надевает платья на плечики и вешает их в открытый шкаф. Я сужаю глаза до крошечных щелочек, чтобы продолжить незаметно за ней шпионить, что очень хорошо, потому что внезапно она смотрит в мою сторону. Вижу, как она хмурится, а затем, что-то пробормотав себе под нос, возвращается к своей работе.
Как только дело сделано, девушка направляется к двери, но затем останавливается, и кажется, передумывает. Украдкой бросив на меня еще один взгляд, она возвращается к комоду и осторожно открывает верхний ящик. Она ищет что-то, но по тому, как продолжает рассматривать содержимое, могу сказать, что она понятия не имеет, что ищет.
Я наблюдаю за тем, как она проделывает то же самое с остальными тремя ящиками, прежде чем поворачивается и подкрадывается к прикроватной тумбочке. Слишком близко, я могу чувствовать ее панику и вижу, как на лбу выступают капельки пота. Ее губы сжаты в тонкую линию, они побелели от страха. Что бы она сейчас не делала, Данте ей этого не позволял и я мгновенно настораживаюсь.
— Могу я тебе помочь?
Она виновато подскакивает, прижимая руку к горлу. Румянец распространяется по ее лицу, окрашивая в красный оттенок оливковую кожу.
— Сеньорита! Вы проснулись!
— А, так ты разговариваешь на английском, — говорю я обвинительным тоном.
Я все еще не простила ее за то, что она игнорировала меня те два дня. Теперь — тем более не прощу.
— Нам было строго приказано не разговаривать с вами, — отвечает она, выглядя виноватой.
— Тогда что ты здесь сейчас делаешь?
— Сеньор Данте попросил меня распаковать вашу новую одежду и вещи. Их доставили пару часов назад. Я старалась не разбудить вас.
— А в том комоде тоже есть какая-нибудь моя одежда? — спрашиваю я, наблюдая, как она бросает взгляд вслед за моим к комоду в углу.
Она с неохотой качает головой.
— Только в шкафу.
Я открываю рот, чтобы задать очевидный вопрос, но вовремя останавливаю себя. Я не доверяю ей, но я не хочу, чтобы она это знала. Вместо этого, я выдавливаю из себя улыбку.
— Спасибо. Это было очень мило.
Ее плечи опускаются от облегчения.
— Без проблем, сеньорита. Еще раз извините. Что разбудила вас. Ваше шампанское ожидает вас на балконе, — она задумчиво смотрит на меня, почти с вызовом. — На этом будет все?
— Да, спасибо.
«Просто иди», — безмолвно кричу я ей. Моя челюсть начинает болеть от этой напряженной фальшивой улыбки.
Слыша ее шаги за дверью, я выскальзываю из кровати и быстро иду к комоду. Выдвинув верхний ящик, я просматриваю скудное содержимое, пытаясь понять, что именно она могла здесь искать. Здесь, кажется, нет ничего интересного — просто старые журналы про автомобили, и какие-то инструкции на испанском языке. Никаких личных вещей, как и в его спальне…
— Ищешь что-то конкретное?
Моя рука взлетает к горлу, подражая действиям горничной чуть ранее. Данте вернулся. Стоит, опираясь о дверную раму, руки скрещены на груди. Его лицо лишено всяких эмоций, как всегда, но он снова сменил одежду. На нем джинсы и бледно-голубая рубашка, рукава закатаны. Сегодня Данте больше похож на бога, чем на дьявола и я не могу оторвать от него глаз. Его близость каждый раз пробуждает во мне химическую реакцию. Неужели я буду реагировать на него так всегда, когда он рядом?
— Нет, — лгу я, со стуком закрывая ящик.
Он бросает на меня скептический взгляд, прежде чем взглянуть на новое сообщение на телефоне.
— Хорошо поспала? — спрашивает мужчина, не заботясь поднять глаз. — Я заходил ранее, но ты спала как убитая.
— Кто та девушка?
— Которая?
— Та, что была ранее в моей комнате… которая развешивала одежду? Каштановые волосы.