– В том числе поэтому, мой принц, не стоит таскаться за взрослыми по всяким взрослым делам! – пересадил поудобнее, прижал крепче, они как раз выходили под последней аркой белой усадьбы, похожей на крепость. – Тема это грустная, она ещё всплывёт как-нибудь, когда повзрослеете, там и поспрашиваете других, менее глупых взрослых.
– Ты не гр-р-рупый! – возмущение было так велико, что воздуха перестало хватать, Мидир аж задохнулся и забыл всю остальную фразу вместе с убежавшим дыханием. – Как ты можешь?!
И воздел руки так, как обычно делала это мама, когда отчитывала папу или Мэрвина, получалось у нее всегда красиво, но делала она это редко. Обычно мама брала другим – расстраивалась так, что сразу все самому хотелось исправить.
У Киринна жест ожидаемой реакции в виде раскаяния или возмущения не вызвал. Громадный белый волк только ухнул как будто филин, потом ещё раз, а потом озадаченный Мидир понял, что над ним смеются!
– Эй! Так нер-р-рьзя! Ты что это, надо мной смеяр-р-рся?! – толкнул взрослого в плечо, но доспехи, конечно, украли весь удар. – Так нечестно!
– Нечестно от нянек сбегать, мой уважаемый волчонок, – пошли по улице, Киринн перестал пригибать голову и засиял серо-голубыми глазами, как звёздами, что сейчас усыпали все небо. – А если вас хватятся, принц? То-то же!
Стоило Мидиру чуть убавить бдительность, как взрослый поддел его за нос.
– Я все р-р-равно тебе помог! – в отместку волчонок опять ухватился за белые волосы волка, чуть дёрнул, чтобы обозначить свое неудовольствие, но не больно. – А ты небр-р-рагодар-р-рный! Вот выр-р-расту, пр-р-рикажу тебе ср-р-радкого не давать! На обед!
– Ужасно, – и Киринн опять подозрительно ухнул. – Я трепещу, мой принц, но нужно вернуть вас в постель, покуда кто-нибудь не хватился. Сможете спрятаться под мой плащ? Чтобы стража не заметила нашу совместную прогулку?
– Спр-р-рашиваешь! Я все могу! – Мидир приосанился гордо. – Я такой!
– Не сомневался никогда, – пробормотал коварный взрослый и набросил на всего Мидира полу плаща!
– Эй! Стр-р-ража ещё дар-р-реко!
Тряпка, будто нарочно, лишь запутывалась больше, не выпуская Мидира из душных объятий.
– Напоминаю, мой уважаемый волчонок, что плащи не разговаривают, – прошептал Киринн прямо в ухо, отчего Мидир поежился.
Рядом раздались голоса, и Мидиру пришлось действительно затихнуть, позволяя Киринну пронести себя тайно. Прижиматься к чужим доспехам было уютно, под плащом – тепло и темно, Мидир сам не заметил, как начал задремывать. Волчонок спохватился только тогда, когда его уже опускали прямо в постель.
– Эй, эй, нет, ты еще дор-р-ржен мне все р-р-рассказать! Что там быр-р-ро-то? – возмутиться убедительно почему-то тоже не получалось, Киринн только улыбался.
– Спите, мой принц, спите легко и спокойно, всех, кого вы могли сегодня спасти, вы точно спасли, оставьте мне хоть чуть-чуть заслуг, – раскатистый низкий голос убаюкивал, несмотря на отчаянное нежелание Мидира. – Вы сегодня видели на редкость разнообразные сны, так?
– Я поняр-р-р, поняр-р-р, конечно, я видер-р-р ужасный сон пр-р-ро бер-р-рых гр-р-рупых вор-р-рков, но папе это обычно неинтер-р-ресно, так что незачем…
На грани сна и яви Мидиру показалось, что его еще раз обняли и, может, даже поцеловали, но поручиться он бы не смог, зато спалось действительно крепко и сладко.
Следующий день начался обыкновенно, Мидир удрал от нянек, три раза перезастегивал свою одежду, потому что сидела неудобно, потом отчаялся и отправился искать Киринна – тот всегда быстро заставлял всех слушаться, даже шнурочки, пуговки и веревочки. Выглядел начальник стражи веселее, чем накануне, чуть более спокойнее, но и по-обыкновенному живой, тяжелый и огромный. С одеждой Киринн справился быстрее, чем Мидир ожидал, так что на завтрак еще отвести успел, как будто его кто-то просил.
После завтрака день покатился своим чередом, события вчерашней ночи все больше отдавали сном, жутким, нереальным, но поэтому страшным только в тенях. Белых волков в замке тоже не было видно, Мидир вовсе расслабился, находя, что жизнь почти не изменилась, как была удобной, приятной и привычной, так и осталась.
Все опять изменилось к вечеру, когда Мидир искренне почти забыл, что изменения действительно были. Разговор за ужином перетекал от политики к политике, отец с Мэрвином обсуждали опасности объединения Леса с Камнем, потом припомнили распри внутри собственного Дома, тут-то и всплыли снова белые волки.
– Им стоит напомнить об обязанностях, не только о свободах, – Мэрвин, как обычно, идеальный, поправлял салфетку на коленях и не смотрел ни на кого, кроме отца.
– Белые, вечно с ними проблемы. Однако есть и приличные ши. Следовало бы дать Киринну время, – задумчиво произнес отец, глядя почему-то на Мидира. – Все-таки смерть ребенка…