Глава 20
Моя первая реакция — стойкое желание вернуться в карету, забаррикадироваться внутри нее и приказать ехать из этого места, буквально, куда глаза глядят. Можно даже в глухой лес, там всяко будет лучше, чем здесь. Но я не могу, слева меня твердо придерживает за талию Артур, закрывая путь к отступлению.
Невольно оглядываюсь на него и приоткрываю от удивления рот. Вид у герцога еще более ошарашенный, чем у меня. Кажется, он тоже был бы совсем не против резкой смены нашего местонахождения.
— Давай, ты медленно делаешь шаг назад, а я прикрываю, — шепчу ему на ухо, но встречаю лишь непонимание на лице. — Ты ведь хочешь сбежать из этого дурдома? Не глупи, Артур, я дело говорю, потом едва ли представится шанс, если они нас уже в карете окружили.
— Ох, Грейс, — улыбается Клемондский, — и что бы я без тебя делал. Ты бесподобна! Но, к сожалению, этот дурдом принадлежит мне по праву, придется–таки его посетить. Напомнить, так сказать, кто в здесь главный, чтобы бросили представления устраивать, да делом занялись.
— А жаль, — притворно вздыхаю, — мой план был хорош, согласись.
— Он замечательный, но они все кинутся за нами. Ты представляешь, как с таким громким сопровождением ехать? Нас ни в одно приличное место не пустят, а окрестные фермеры обвинят в падеже скотины из–за сильного шума, — говорит герцог, шагая вниз и утягивая меня за собой.
— Да, мы не можем допустить масштабной катастрофы, придется всех спасать, жертвуя собой, — качаю головой.
Наш разговор отвлекает и меня, удивление и мандраж при виде кучи скандирующего наши имена народа уходят. Теперь я чувствую себя способной выдержать прием. Хотя, конечно, он максимально странный, ничего подобного в моем опыте не встречалось, а ведь я посещаю родственников женихов на постоянной основе.
Мы с герцогом ступаем на подъездную дорожку, я ожидаю, что хотя бы сейчас встречающие замолчат, отодвинутся, дадут нам свободное пространство, но не тут–то было. Кажется, они восприняли нашу близость, наоборот, как сигнал к наступлению.
— Артур, у нас с тобой до сих пор не заключен договор, а мое здоровье снова рискует пострадать! — нервно восклицаю, невольно прижимаясь к Клемондскому, как к надежному островку посреди бушующего нестабильного океана.
— Не волнуйся, Грейс, я не дам тебя в обиду, — хмурится герцог и шагает вперед в самую толпу.
Сумасшедший! Я же опасливо закрываю глаза, ожидая ощутить все прелести приема на себе.
— Тихо! — властно произносит Клемондский. Вот, что значит, настоящий высший аристократ, ему даже громкость сильно повышать не надо, народ и так прислушивается. — Что вы здесь устроили? — говорит, обводя внимательным взглядом толпу. — Что за цирк? Мне всех распустить и отправить зарабатывать на хлеб уличными представлениями? Я легко устрою вам такое. Моя невеста — благороднейшая девушка, и она вынуждена терпеть подобное из–за вас! — на последней фразе Артур все же повышает голос.
Сразу приосаниваюсь, за невесту вступается, то бишь за меня. Возмущенно смотрю на людей, но от надежного бока герцога не отлипаю.
— Простите, ваша светлость, — осмеливается говорить один из присутствующих, — матушка ваша приказала, сказала вам понравится, если мы так вас встретим.
— Да, — подхватывает какая–то женщина, судя по фартуку на ней, повариха, — еще хотела, чтобы мы со свежеиспеченным хлебом и солью встречали, да рисом обсыпали, но слишком поздно мы узнали, что вы едете, не успели, как следует подготовиться. Простите, — она виновато склоняет голову.
— Наградил Свет матерью, — тихо бормочет герцог, тяжело вздыхая. — Хорошо, все свободны, расходитесь! И больше никогда никого так не встречайте, имейте ввиду! И хлеба с солью не надо, всю еду оставьте на кухне, потом подадите в столовую, когда время придет. Больше никакой самодеятельности!
— А ежели госпожа прикажет? — спрашивает первый.
— Я хозяин этого дома, Эдмонд, намек ясен? — Клемондский выгибает бровь.