Мать сильно напилась на поминках и уснула на кухне. Надя затащила ее, пьяную, в комнату и оставила спать прямо на полу. Пусть стыдно станет, когда проснется.
Сама Надя последние двое суток пребывала в каком-то полусонном состоянии. Возможно, потому что от тоски не могла нормально спать по ночам. Она сильно скучала по бабушке, но понимала, что смерть в ее случае - это долгожданное освобождение. В последнее время Тамара была прикована к постели. Наде было сложно представить, что от живого человека, который согревал ее детское сердце горячей любовью, сейчас осталась только безжизненная, почти прозрачная оболочка.
“Вот так вот - всем помогала, а себе не смогла,” — подумала Надя. Она села за стол, и, в который раз, посмотрела на клочок бумаги с рисунком волка. Что хотела ей сказать бабушка перед смертью? Почему тянула до последнего? Девочка думала и гадала, но понять так и не смогла. Она убрала рисунок в стопку со старыми тетрадями и вскоре забыла о нем.
Посмотрев в окно, Надя стала думать о Тимофее. В четырнадцать лет любовь чистая, искренняя и застенчивая. Тимофей за последний год сильно возмужал, со спины его широкоплечую фигуру можно было вполне принять за мужскую.
Надя знала его лицо наизусть и часто рисовала его профиль на последних страницах школьных тетрадей. Она могла определить его настроение по цвету глаз. Когда он смеялся, они светлели, становились, словно летнее небо, а когда злился - темнели, были похожими на грозовые тучи. Иногда ей казалось, что она любит его так сильно, что когда-нибудь сердце не выдержит и остановится от переполняющих его чувств. Это любовь не случайна, они должны вырасти и связать свои жизни навсегда.
Надя встала из-за стола. Подышав на окно, она нарисовала на маленьком запотевшем островке стекла сердечко, пронзенное стрелой. Любовь теплыми волнами захлестывала ее наивную детскую душу.
Их первые поцелуи с Тимофеем были неловкими, быстрыми, стыдливыми. После одного из них Тимофей сказал Наде, что они навеки принадлежат друг другу и обязательно поженятся, как только ей исполнится восемнадцать лет. Надя тогда ничего не сказала ему о том, что его мать уже два раза приходила к ней с угрозами, что она прилюдно оттаскает ее за косы, а потом с позором растопчет у всех на виду, как противного таракана.
Надя угроз не испугалась. Возможно, бабушкин сильный характер проявился в ней, а, может быть, цыганская кровь взыграла, обнажив дух противоречия. Она решила не сдаваться и бороться за свою любовь, которая, по ее мнению, была, как в пьесе Шекспира “Ромео и Джульетта”, а, может быть, и сильнее.
Через некоторое время Надя прибрала бабушкину избушку, прохлопала на снегу одеяла и ковры. Она открыла настежь маленькие оконца, чтобы навсегда прогнать изнутри навязчивый дух болезни.