Напротив входной двери у окна расположен диван. На нем, откинувшись на спинку, сидит мужчина. Он в полурастегнутой белой рубашке, видно часть мощной грудной клетки. Я успеваю отметить поросль черных волос на смуглой коже и то, что белый цвет ткани подчеркивает ровный загар. Красиво. Следующее, на что обращаю внимание – это широко разведенные ноги в классических черных брюках и идеальной чистоты обувь. Последнее, за что цепляется взгляд, это коленопреклоненная фигура Неверовой и ее светлая макушка, риитмично опускающаяся и поднимаюшаяся между ног мужчины.
Его лицо расслаблено. Глаза полуприкрыты. Но из-под опущенных ресниц он внимательно следит за мной.
– Присоединишься? – раздается его бархатный голос под аккомпанемент влажных причмокиваний.
Я не ханжа. Меня трудно смутить. Но здесь...
– У тебя там два члена или ты хочешь мне полизать? – сама от себя не ожидаю такого ответа.
Да и Холодов, похоже, тоже не ожидает. Потому что расслабленность с его лица смывает волна гнева.
Глава 4
Олеся
Мне не нужен его ответ. И мне здесь нечего делать. Резко разворачиваюсь и пулей вылетаю из кабинета.
– Извращенцы! – шиплю себе под нос.
Не думаю , что он пойдет за мной, вынув член из глотки Неверовой. В голове проносится ее фразы про "облизывать". Не думала, что это настолько буквально.
Пока быстро иду на свое рабочее место, в голову приходит нехорошая мысль – а кому вообще принадлежит этот фитнес-центр? Ведь Неверова всего лишь директор. А что если хозяин всего этого – Холодов? Недаром же он пришел именно сюда. Если это так, то ничем хорошим его визит не закончится. Жаль, мне понравилось здесь работать.
Хотя может я просто зашла невовремя? И вспоминаю, что меня к Алле Николаевне позвали. Причем срочно. Вряд ли это была случайность.
Проходит полчаса.
И снова я наблюдаю секретаря.
– Олеся! Быстро к Алле Николаевне!
Я возвращаюсь в кабинет, из которого сбежала. Уже не стучусь. Чего-то более неловкого я увидеть уже не смогу.
Неверову нахожу в ее кресле. С идеальной прической и поправленным макияжем. Как надо уметь! И отсосала, и в порядок себя привела. Холодова, к счастью , нет.
– Ты – уволена! – слышу с порога.
Женшина смотрит на меня неприязненно. Хотя я ей ничего не сделала. Это её любовник унизил её при посторонних. Я бы такого не позволила. Но это ее дело.
Жму плечами.
– Расчет?
– Получишь на карту.
Собственно, это все что меня волнует.
– Мне нужно 15 минут, чтобы собрать вещи.
Я уже почти ушла.
– Стой. Не знаю, что у вас с Владом происходит, но держись от него подальше. Он – не для тебя.
Мне ее жалко. Несмотря на ее сытую жизнь, дорогие тряпки и машину. Все, что я могу сейчас, так это жалеть ее. Об нее вытерли ноги словно о грязный коврик, а все о чем она способна думать, это чтобы никто больше не позарился на психопата, который снабжает ее бабками.
И не могу понять. Поэтому возвращаюсь к ее столу и спрашиваю:
– Зачем он тебе? Он же... Вот это всё...Он к тебе даже как к человеку не относится..
В этой ситуации слова подбираются у меня с трудом.
Она взвивается за доли секунды.
– Много ты понимаешь! Зато я не живу в собачьей конуре и не гадаю, откуда взять денег на продукты!
Сомнительное преимущество. Качаю головой. На самом деле я не понимаю совсем ничего. Что мешает ей жить, сохраняя собственное достоинство? Неужели бутерброд с икрой того стоит?
– Решать как жить – только тебе.
Возвращаюсь за вещами, пытаясь стряхнуть чувство гадливости с души. Мне это не удается. Имуществом обрасти я не успела, поэтому мои сборы недолгие. Оставляю у секретаря заявление об увольнении по собственному желанию.
Натягиваю шапку с помпоном, застегиваю куртку. И выхожу в заснеженный, морозный декабрь.