Виктор хмурится, глядя на меня, и я понимаю, что по его меркам, я слишком загадочна.
— Мне нужно, чтобы вы… сделали кое-что с некоторыми людьми. Мучили их так, как когда-то меня.
Я репетировала, говоря это перед зеркалом сотню раз, так что мой голос даже не дрогнул.
Линзы очков Оскара блеснули, когда он обернулся, чтобы посмотреть на меня. Искра пропадает, когда я замечаю проблески азарта в его серых глазах.
— Кого и сколько их? — спрашивает он, глядя на каждого Хавок по очереди. Он проверяет их реакцию. Виктор выглядит заинтересованным, Хаэль заскучавшим, а Каллум смотрит на меня с горсткой орехов на ладони.
— Семеро. Если мы приходим к соглашению, то я называю имена. Не раньше.
— Хм-м-м, — Виктор издает неопределенный звук и наклоняется вперед. — Ты осознаешь, что мы возьмемся за любое поручение, не имеет значение, насколько оно безумно, но у каждой сделки есть цена. Вопрос вот в чем: на что ты пойдешь ради оплаты?
Мой голос звучит четко и чисто, когда я отвечаю:
— На все.
Виктор улыбается мне, потом замирает, чтобы взглянуть за мое плечо.
— Извините, я опоздал.
Черт бы его побрал, это Аарон. Мои ноздри в гневе расширяются, когда он садится напротив меня, а потом застывает, а его зелено-золотые глаза расширяются. Он не двигается и ничего не говорит. Мы оба знаем, что произошло между нами когда-то.
— Похрен. Мы уже знаем все, что нужно, — Виктор поднимается и обходит стол. Я тоже встаю, оказываясь так близко к нему, что я чувствую его дыхание в своих волосах.
— Мы встретимся в пятницу. Однако помни, что если ты примешь цену, которую мы назовем, тебе придется заплатить.
Виктор устремляется к выходу, Хаэль следует за ним. Оскар и Кэл переглядываются над волнистыми волосами Аарона.
Он же в свою очередь все еще пялится на меня, как на приведение.
— Из всех людей, я никогда не ожидал увидеть здесь тебя, — его голос сочится отвращением. Он встает и вылетает вихрем, толкая стулья с дороги. Глядя ему вслед, я еле-еле узнаю его прежнего. Милый мальчик из прошлого теперь покрыт татуировками, а его тело жесткое, с натянутыми мышцами. Единственная его часть, оставшаяся прежней — это его губы, которые когда-то подарили мне первый поцелуй, и его непослушные кудрявые волосы.
— Ему еще есть чему поучиться, — бормочет Оскар, откидывая чехол от айпада. Я удивлена, что тот у него есть. В других школах, хороших школах, у каждого ученика свой хорошенький ноутбук или планшет. Школа Прескотт застряла в девяностых. Или, скорее, наш бюджет. Мы до сих пор используем разлинованную бумагу, захлопывающиеся папки и карандаши. Везет же нам. Везет же Оскару, который, скорее всего, спер этот айпад у кого-то.
— Ага, со своими клиентами мы так не обращаемся, — вставляет Каллум и ухмыляется мне. — Только с меченными, но ты это, итак, знаешь, верно, Берни?
Я встаю и уношусь прочь, оставляя за собой вихрь из бело-розовых волос, только дня того, чтобы через секунду оказаться прижатой к ручище Виктора. Он толкает меня в кирпичную стену, прижав ладонь справа от моего лица, и наклоняется ближе.