Видите ли, забыл упомянуть одну мелочь: я влюблен в Эви. Я был влюблен в нее, даже когда она носила брекеты и когда в ее зубах застревали всевозможные отвратительные кусочки пищи. Я любил ее, когда Томми Пилсон сказал ей, что ее рыжие волосы уродливого цвета, а Нэнси Хоуэлл высмеивала ее тощую фигурку. Обоим угрожал надрать задницы. Похоже, каждый раз, когда мою Эви кто-то обижает, я становлюсь Суперменом.
К сожалению, она не догадывается о всей глубине моих чувств и о том, как отчаянно я хочу ее. Она воспринимает меня как брата, которого у нее никогда не было, но о котором всю жизнь мечтала.
Да ну на хрен! Не хочу быть для нее братом. Хочу намного большего.
— Привет, Дилан! — кричит Эви, глядя через плечо серфера. — На работу едешь?
В этот момент ее лицо озаряет настолько убийственная улыбка, что, даже стоя на расстоянии в пятьдесят ярдов друг от друга, ощущаю, как мое сердце устраивает марафонский забег, и я вынужден найти способ замедлить его ритм, иначе не смогу ничего ей ответить.
— Да. Приедешь попозже? — кричу я, открывая дверь грузовика.
— Ага. Приду. Готовь мороженое, — отвечает она и продолжает болтать с чудо-парнем.
Почти каждый день Эви приходит за шоколадным молочным коктейлем, и каждый раз я пытаюсь придумать, как рассказать ей о своих чувствах. Издалека сижу и наблюдаю за тем, как она размешивает соломинкой коктейль, а затем обхватывают ее губами и начинает втягивать напиток. Изысканная пытка. После того как девушка покидает кафе, я вынужден на протяжении часа ходить со стояком. Но оно того стóит. Иногда я выхожу из дома, мечтая о том, как Эви обернет свои полные губы вокруг моего члена и будет сосать его так же, как делает это с соломинкой.
— Отлично, увидимся позже.
Я сажусь в грузовик и завожу двигатель, стремясь убраться отсюда побыстрее к чертовой матери, но не раньше, чем покажу Харрингтону фак из-под приборной панели.
* * *
Когда прихожу, то вижу, что закусочная уже переполнена, и я спешу через боковой вход, чтобы занять свое рабочее место. Моя семья давно владеет этим местом, но все пошло по наклонной после того, как семь лет назад умерла мама. Мой отец продержался год, а затем его «виски по выходным» превратились в ежедневную выпивку. Он не мог справиться с ее смертью, с закусочной и, по-видимому, с двумя сыновьями тоже, поэтому ушел.
Джордан, как всегда, выручил нас — бросил колледж на втором курсе, чтобы взять на себя закусочную и присматривать за мной. Однако мы провалились по всем статьям.
После случившегося мы сильно лажали и тонули в горе. Правда, по разным причинам. Джордан — потому что потерял родителей, которые его любили, ну а я... Я был в гневе и выражал свой бунт с помощью наркоты и алкоголя. Для четырнадцатилетнего парня это не предвещало ничего хорошего в будущем.
Теперь мне было насрать на то, получу ли хорошие оценки, и больше не приходилось бороться за внимание с братом — я был слишком молод, чтобы понимать границы дозволенного.
Знаете, в чем ирония? Я по-прежнему хочу этого. В конце концов, мой отец научил меня тому, что отрицательное внимание лучше, чем ничего. Так что я действовал соответственно: начал проводить время с двадцатилетними наркоманами, которые обкуривались и нюхали кокаин. Я был достаточно туп и настолько не дружил с головой, что вызванные наркотой глюки казались лучше моей реальной жизни.
Когда Джордан, наконец, прочухал, чем я занимаюсь, он вырвал меня из той компании так быстро, что у меня чуть крышу не снесло. Я был взбешен и обижен, но, честно говоря, он спас мою задницу.
Конечно, на этом все не закончилось. Поняв, что наркотики слишком опасны, я переключился на выпивку — так сказать, выбрал из двух зол меньшее. Мне следовало хорошенько подумать, ведь у меня под носом был живой пример в виде отца. Но мне было похрен. Я повсюду таскался с бутылкой, упакованной в бумажный пакет, и, казалось, вел себя осторожно. До тех пор, пока однажды меня не арестовали с одной из них в школе.