Она бы ещё говорила, но стороны улицы послышался звук двигателя и скрип ломающегося под колёсами льда, извещая, что к дому подъехала машина. Это было удивительно, потому что никого не ожидалось, тем более с утра. Потом раздался звонок, Катя выскочила из кухни и, накинув куртку, побежала открывать ворота.
Вернулась она в дом вместе с Олегом. Он успел разуться, снять пальто и уже стоял на кухне, а Данилов с изумлением разглядывал старшего брата.
— Отец, тут вот к тебе… — Катя переводила взгляд с одного мужчины на другого.
Олег же стоял, не решаясь пройти дальше, и не мог оторвать взгляда от Мишки, сидящего на руках у отца и поглощающего кашу.
— Да я не только к Сашке приехал, ко всем вам, — произнёс Олег. На его лице отражалась неловкость, непонимание происходящего.
— Какими судьбами к нам? — глухим голосом спросил Александр. — Сейчас сын доест, поговорим. Проходи, садись, позавтракаешь с нами.
— А вы на похороны опоздали, маму вчера закопали, — сообщил, вошедший на кухню Гоша.
— Господи, я не знал. Ты бы позвонил хоть, — обратился он к Саше. — Примите соболезнования. Как же так…
Было видно, что он расстроился, да и ожидал совсем другого.
— Александр Дмитриевич, а почему вы никогда не рассказывали, что у вас брат есть? — спросил Гоша, усаживаясь за стол. — Мне только бутерброды, кашу я не буду.
Катя засуетилась у плиты, а Валерия Павловна подвинула табуретку гостю и предложила сесть.
— Позавтракаете с нами? И давайте знакомиться, я свекровь Дины, бабушка вот этих троих. А вы?
— Я брат Саши, двоюродный, по материнской линии. Тоже врач, только акушер-гинеколог. Олег Войнович.
Валерия Павловна улыбнулась:
— Я акушеркой всю свою жизнь проработала. Так что мы с вами коллеги. Про центр ваш слышала много хорошего.
Катя между тем поставила перед Олегом чашку с кофе и оладьи с вареньем. Валерия Павловна бы ещё говорила, но Мишка отодвинул свою тарелку и бросил на стол ложку. Звук привлёк к себе внимание, и все взгляды обратились на малыша.
— Папа, пидём к мами! — ребёнок собирался заплакать.
— Нет её больше! — выкрикнул Гоша. — Никого у нас с тобой, Миша, больше нет. Это Катькин отец, не наш. Наш Катю не любил, только меня, и этот кроме Кати никого любить не будет. Он притворяется. Зачем — не знаю, люди всякое говорят, но в бескорыстность не верят. И я не верю.
Он говорил отрывисто, зло, со слезами в голосе, но явно повторял чужие слова. «Да что же все лезут в мою жизнь!» — подумал Данилов, но ответить не успел.
— Что ж ты говоришь такое, внучек! — смахнула набежавшие слёзы Валерия Павловна.